Гримуар

Интерес к руническим памятникам как специфическому явлению духовной и куль-
турной жизни скандинавского средневековья впервые возник в XVI в. Отдельные заме-
чания и наблюдения о происхождении и значении рунического письма встречаются в
трактатах братьев Олая Магнуса и Иоханнеса Магнуса по скандинавской истории и гео-
графии, написанных в 1530-1550-е годы. С конца XVI в. начинается интенсивная работа
по собиранию, зарисовке и интерпретации надписей, возглавляемая Юханом Буре (1568-
1652 гг.), который по праву считается первым ученым-рунологом Швеции (см. о нем:
Svardstrom. 1936; Holm // Lexicon Grammaticus). Многочисленные зарисовки шведских
рунических камней, сделанные им и другими художниками (рисунки и рукопись хранят-
ся в Королевской библиотеке в Стокгольме. Часть собранных им надписей вошла в кн.:
Peringskiold 1693), легли в основу первого издания рунических памятников, содержавше-
го 600 надписей (Bureus).
В XVII в., в период укрепления и расцвета шведского абсолютизма, повышается ин-
терес к скандинавским (в первую очередь шведским) древностям, и среди них важное
место занимают рунические памятники (см.: Смирницкий 1939. С. 211-214). Интенсивное
собирание, изучение и публикация надписей приводят к появлению многочисленных
работ по рунологии. В годы правления Карла XI (1660-1697 гг.) по инициативе Юхана
Хадорфа (1630-1693 гг.) была проведена первая инвентаризация рунических памятников
Швеции. Сам Ю.Хадорф и его помощник и преемник Юхан Перингшёльд (1654-1720 гг.
См. о нем: Friedlaender) исследовали и обработали более 1000 надписей (рукопись нахо-
дится в Королевской библиотеке в Стокгольме. Часть собранных надписей вошла в кн.:
Peringskiöld 1699). Большая их часть осталась неопубликованной при жизни ученых, но
собранный ими материал был использован в монументальном издании рунических над-
писей Юхана Ёранссона (1712-1769 гг. См.: Bautil). Сборник содержал изображения 1173
памятников и имел огромное значение для дальнейшего развития рунологических
исследований. Его ценность сохраняется и до сих пор, поскольку часть памятников
пропала или была повреждена за последующие два столетия, и рисунки из сборника
Ю.Ёранссона часто служат единственным источником восполнения или уточнения
текстов.
В XVII в. начинается изучение датских и норвежских памятников. В 1622 г. извест-
ному датскому ученому Оле Ворму (1588-1654 гг. См. о нем: Randsborg 1994. Р. 136-139)
удается добиться королевского указа, обязывающего всех епископов Дании и Норвегии
сообщить о находящихся в их диоцезах рунических памятниках. В течение 20 лет
О.Ворм с помощью художника Йона Сконвига собирал и изучал обнаруженные стелы. В
результате этой работы 90 памятников были опубликованы в 1643 г. (Worm)

Чтение и перевод младших рунических надписей не казались в то время сложной
проблемой. Во-первых, традиция чтения рунических надписей сохранялась во многих
областях Скандинавии, в особенности в связи с распространением вплоть до XVII в.
«рунических жезлов» (runstafar) – своеобразных календарей. Во-вторых, язык надписей
был достаточно близок к языку XV–XVI вв. Однако толкование отдельных надписей
часто содержало грубые ошибка, а иногда было и совершенно фантастическим из-за не-
знания в то время закономерностей исторического развития языка и из-за преувеличения
древности самих рунических памятников, которые, по мнению многих исследователей,
были созданы еще до нашей эры.
В XVIII в. накопление материала продолжалось. Важным достижением этого вре-
мени было осознание того, что большая часть рунических памятников возникла после
принятия христианства (впервые это предположение было высказано и обосновано в
работе: Celsius). Углубление знаний в области исторического языкознания позволило в
начале XIX в. приступить к научному освоению известных и вновь открываемых руниче-
ских надписей. Принципиально важное значение имели труды Юхана Лильегрена, Ри-
харда Дюбека (Швеция), Людвига Виммера (Дания).
В 1833 г. Юхан Лильегрен опубликовал первое полное для своего времени собрание
рунических памятников из Швеции, Норвегии, Дании и с острова Готланд в латинской
транслитерации (RU), а также рунические календари. Хотя Ю.Лильегрен и не дал пере-
водов, сама транслитерация и некоторые восполнения утраченных частей надписей яв-
ляются фактически его интерпретацией текстов.
В середине XIX в. начинается более тщательное изучение областных групп памят-
ников, и в первую очередь – шведских. Гравюры шведских стел были изданы Рихардом
Дюбеком в 1855 и в 1860-1870 годы (см.: Dybeck, 4°; Dybeck, fol.). В первой публикации
Р.Дюбек привел преимущественно упландские и сёдерманландские памятники, во второй
– 524 гравюры надписей из Упланда и Стокгольмского лена. Началось исследование
особенностей различных групп монументов и их сопоставление. Значительный вклад в
эту работу внесли Карл Сэве, впервые опубликовавший памятники Готланда (Säve 1859),
Карл Турин, занимавшийся специально вестеръётландскими памятниками (Torin), и
Джордж Стивене (см. о нем: Kabell), издавший монументальный труд, посвященный
скандинавским и английским руническим надписям (ONRM). Кроме того, Дж.Стивенc
опубликовал подготовленный К.Сэве материал о рунических памятниках Северной Шве-
ции (RSNS). Работа Дж.Стивенса, несмотря на многочисленные ошибки в толкованиях
надписей и включение псевдорунических памятников (Page 1969a), представляет опре-
деленный интерес и в настоящее время благодаря изображениям памятников.
Одновременно интенсивное изучение и подготовка публикаций рунических надпи-
сей происходит в Дании (Jacobsen 1939). В конце XIX в. началась публикация многотом-
ного труда Людвига Виммера, посвященного обнаруженным в Дании руническим тек-
стам (DRMW). Ценность этой работы уже в то время сильно снижалась крайне субъек-
тивным толкованием надписей и принципами их отбора. Так, Л.Виммер отказался от
публикации старшерунических надписей; надписей на монетах; на большей части
«нехристианских» памятников; на памятниках из Халланда и Блекинге – шведских об-
ластей, входивших в состав Датского королевства; на стелах, утерянных, но известных в
зарисовках XVII–XVIII вв. Таким образом, в издание Л.Виммера из известных в то время
560 памятников вошло только 250. Первый том был посвящен 15 «историческим»
памятникам, которые он сопоставил с другими источниками и попытался точно датиро-
вать. Как показали последующие исследования, только 6 из них были интерпретированы
Л.Виммером правильно (Jacobsen 1932. S. 103-105). Впервые с критикой методики и

конкретных выводов Л.Виммера выступил Л.Вейбюль (Weibull). Однако эта работа
справедливо привлекла внимание ученых (и не только рунологов) к историческому со-
держанию рунических текстов. Если до появления в свет труда Л.Виммера основное
внимание было направлено на изучение языка рунических надписей, то с начала XX в.
возник постепенно усиливающийся интерес к ним как к источникам по истории и куль-
туре скандинавских народов в эпоху раннего средневековья.
В последнее десятилетие XIX в. начался новый этап в собирании и издании руни-
ческих памятников. По инициативе историка Ханса Хильдебранда (1842-1913 гг.) швед-
ская Академия Древностей приступила к подготовке полного критического издания
шведских рунических памятников (SR). Первый том – памятники острова Эланд – вышел
в 1900-1906 гг. (Öl.). Он был подготовлен ведущими шведскими рунологами Свеном
Сёдербергом и Эриком Брате. В дальнейшем в этом издании участвовали Элиас Вессен,
Свен Янссон, Элизабет Свэрдстрём, ныне – Хельмер Густавсон. К настоящему времени
опубликовано более 2500 памятников и готовятся следующие тома серии.
Издание Л.Виммера на длительный срок определило направление работы датских
рунологов. Результаты исследований, выразившиеся в уточнении и исправлении его тол-
кований, потребовали в 1914 г. переиздания надписей, которое осуществила Лис Якобсен
(DRMWJ). В 1941-1942 гг. она совместно с Эриком Мольтке подготовила новую
публикацию рунических надписей, как уже известных, так и вновь обнаруженных, кото-
рая включала памятники Ютландского полуострова, датских островов (Зеландия, Фюн,
Борнхольм) и южношведских областей Сконе, Халланд и Блекинге, принадлежавших в
то время Дании (DR).
Исследование менее многочисленных норвежских рунических надписей началось
позже. Однако сразу же были разделены старше- и младшерунические надписи: сводное
издание первых было осуществлено Магнусом Ульсеном и Софусом Бюгге в 1891-
1924 гг. (NlæR), публикация вторых начала выходить с 1941 г. под руководством Маг-
нуса Ульсена (NlyR). К настоящему времени выпущено шесть томов младшерунических
памятников, последний из которых посвящен находкам в Бергене. Тогда же были изданы
и более поздние исландские рунические памятники, которые ранее изучались мало (IR).
Таким образом, к настоящему времени почти все рунические памятники Скандинав-
ских стран опубликованы в критических изданиях. Новые находки, наиболее многочис-
ленные в Швеции, с 1966 по 1992 г. ежегодно публиковались в журнале Fornvännen
(Stockholm) в рубрике Runfynd. С 1992 г. новонайденные надписи из всех Скандинавских
стран и Германии издаются в журнале Nytt om runer (Oslo; см.: NoR).
Издание практически полного корпуса рунических надписей позволило в последние
десятилетия перейти к их комплексному и интердисциплинарному исследованию. Более
того, резкое увеличение материала, причем нового типа, вызвало коренные изменения в
рунологии как науке, потребовав обращения к не затрагивавшимся ранее или мало изу-
ченным вопросам. Главным результатом этих перемен стало то, что из отрасли лингвис-
тики, каковой по преимуществу рунология являлась до 1970-х годов, – работы, связанные
с культурно-историческими аспектами, были в определенном смысле побочными, – она
превратилась ныне в комплексную науку, предметом которой является руническая
письменность как языковое и культурное явление.
Разумеется, это не означает, что сократились исследования языка как старших, так и
младших надписей или интерпретации отдельных текстов. Напротив, они ведутся столь

же, если не более интенсивно – из-за постоянного появления новых памятников, язык
которых во многих случаях не укладывается в сложившиеся схемы. Вместе с тем, наряду
с традиционными темами, выделилось несколько специальных языковых аспектов, кото-
рые начали привлекать особенно пристальное внимание.
В первую очередь это подготовка и издание справочных изданий по языку руниче-
ских надписей. Впервые был подготовлен и издан сводный словарь шведских руниче-
ских надписей (Peterson 1994; 1-е изд. – 1989). Особое внимание привлекают личные
имена. Издан справочник личных имен по всем руническим надписям Швеции (Owe
1993; более подробный справочник готовит Л.Петерсон), исследуются принципы пере-
дачи имен, региональные особенности именослова, а также культурно-исторические ас-
пекты антропонимики: состав именослова, отражение в нем процессов христианизации и
др. (Williams 1998).
Другим традиционным, однако принесшим много нового в последние годы аспек-
том является палеография. Наряду с обсуждениями фонетического значения тех или
иных старше- и младшерунических знаков (см., например: Barnes 1984) и изучение
особых, в том числе региональных аллографов отдельных рун, были выделены особые
модификации рунического ряда, в первую очередь так называемые зеркальные руны,
которыми выполнялись как старше-, так и младшерунические надписи магического
содержания (Pieper 1987). В связи с новыми многочисленными находками подверглись
специальному исследованию рунические лигатуры (Meijer 1984) и руническая тайнопись
– «ветвистые» руны (Düwel 1997а).
Большое внимание начало уделяться региональным модификациям рунического
письма. Существенно расширилось исследование англо-саксонской рунической пись-
менности: введен в научный оборот комплекс новых памятников (Hines 1990), углубля-
ется исследование особенностей англо-саксонской рунографии и языка рунических над-
писей (см. работы Page; Fell). Начато планомерное изучение ранее не привлекавшего
внимание фризского варианта континентальной рунической письменности (Frisian
Runes). Значительный интерес вызывают «островные» виды рунической письменности: в
Гренландии (Stoklund 1993), на Оркнейских островах (Barnes 1994a), которые имеют ярко
выраженную региональную специфику, в первую очередь в графике рун. Более то-го, как
выясняется, имеются расхождения в языке надписей и графике рун и в различных
областях регионов, ранее казавшихся монолитными (Palm): этой проблеме был посвящен
V рунологический симпозиум 2000 г.
Походы и расселение викингов в различных частях средневекового мира сопровож-
дались распространением рунической письменности в Восточной и Западной Европе. В
последние десятилетия резко увеличилось количество находок в Восточной Европе
(первая корпусная публикация их была осуществлена в 1977 г. См.: СНР), что потребо-
вало их нового издания. Викинги оставили свои автографы и в Византии: к известному
ранее «пирейскому» льву (A-III.Приложение 3), ныне находящемуся в Венеции, добави-
лось два граффито из собора св. Софии в Константинополе (см.: A-III. Приложение. 1, 2),
а скандинавские и англо-саксонские паломники – в Риме (Franzén) и в монастыре Монте-
Гаргано в Италии (Derolez, Schwab; Arcamone). Выявлен комплекс рунических надписей
на костях в Дублине (RIVAD), впервые найден рунический камень в Финляндии в при-
ходе Hitis на территории Dragsfjärds kommun в Åboland (Åhlén, Tuovinen, Myhrman //
NoR. 1998. № 13. S. 14-15). Сохранился лишь небольшой его обломок с головой
рунического змея в профиль и фрагментом двух строк: ...si . raþi . ma.......þorfas-, ...si.
Raði ma(ðr)... / ...þorfas(t)...Таким образом, ареал рунической письменности неизмеримо
расширился.

В отдельное направление исследований выделилось средневековое руническое
письмо, вопрос о котором как о самостоятельной модификации рунического алфавита
был поставлен впервые – несмотря на наличие значительного числа памятников и в более
раннее время – Э.Свэрдстрём (Svardstrom 1972). Ныне это весьма перспективная отрасль
рунологии, источниковая база которой постоянно растет в результате раскопок в
средневековых городах Скандинавии. Средневековое руническое письмо отличается
своей функцией бытового письма, особенностями графики, интенсивным взаимодейст-
вием с латинским языком и письменностью (Gustavson 1994; Gustavson 1995; Knirk 1998a
и др.). Начаты корпусные издания средневековых надписей в Норвегии («бергенского
архива»: NlyR. В. VI), публикации комплексов находок из Тронхейма (Hagland 1994),
Лёдёсе (Svardstrom 1982), Сигтуны и др.
Вновь после длительного, подчас столетнего перерыва, возобновились исследования
внеязыковых проблем, связанных с руническими текстами и руническими памятниками в
целом. Исследователи древнескандинавской поэзии фактически впервые обратились к
руническим текстам. Единственная на эту тему работа Э.Брате (Brate 1887-1891) подвер-
глась критическому пересмотру, были выявлены новые стихотворные тексты, уточнены
метрические особенности и поэтика рунических стихов (Hübler; Marold 1998; Naumann
1994; Naumann 1998).
Особенно интенсивно развивается изучение рунической орнаментики. С одной сто-
роны, это связано с тем, что единственное обобщающее исследование было написано
еще в 1920-е годы (Brate 1925), и последующие работы (Gardell; Plutzar) не отражали в
полной мере современного им состояния искусствоведческих и археологических изыска-
ний. С другой стороны, отсутствовали специальные исследования творчества отдельных
мастеров, региональных групп памятников. Устарела и методика изучения орнаментики
рунических камней. Поэтому в 1970-1990-х годах опубликована большая серия исследо-
ваний групп памятников – среднешведских (Stille 1999), принадлежащих мастерам Ас-
мунду Карасону (Thompson 1975), Эпиру (Ahlen 1997), Гуннару (Stille 1992), Балли
(Philippa). Я.Аксельсон составил чрезвычайно полезную сводку среднешведских памят-
ников, подписанных или приписываемых тому или иному мастеру, выявив при этом око-
ло 140 имен мастеров-рунографов (Axelson).
Другая серия исследований орнаментики рунических камней велась в рамках проек-
та по установлению критериев для датировки младшерунических памятников (Gräslund
1991-1992; Gräslund 1994a; Herschend 1994). Создание относительной и абсолютной
хронологии рунического письма всегда было одной из основных задач рунологии. Одна-
ко в последние два десятилетия изыскания в этой области приобрели теоретический и
комплексный характер (см., в частности: Spurkland). Определению датирующих призна-
ков и определению степени их репрезентативности посвящен ряд статей (см. выше раз-
дел «Датировка рунических надписей»). Важнейшим результатом еще далеко не завер-
шенных исследований в этой области стало выдвижение на первый план требования
комплексной датировки памятника: палеографической, языковой, искусствоведческой,
археологической, историко-культурной.
Как увеличение количества, так и большее разнообразие материалов, в первую
очередь выявление памятников бытового письма, заставили как рунологов, так и архео-
логов и историков обратиться более основательно к историко-культурным аспектам ру-
нологии. Был поднят вопрос о месте рунической письменности в германской и древне-
скандинавской культурах, о функциях рунической письменности на разных этапах ее
существования и о степени ее распространения в соответствующих обществах (Runische
Schriftkultur). Было убедительно показано коммуникативное назначение рунического письма у древних германцев, расширение этой функции в переходный и младшеруниче-
ский периоды и широкое использование рунической письменности как бытового письма
в XI в. и средневековье (Antonsen 1989; Derolez 1981; Derolez 1990; Hines 1997; Meijer
1997). В связи с этой проблемой вновь был подробно рассмотрен вопрос о соотношении
рунического письма и магии. Широко распространенные представления о магическом
характере самих рунических знаков, об особой «числовой» магии рун (см. из последних
работ: Klingenberg) и т.п. подверглись резкой критике (Düwel 1988; Düwel 1992a; Düwel
1995). Внимание исследователей сосредоточилось на использовании рунического письма
в магических целях (Düwel 1997b; Flowers; Anderson).
Важным направлением рунологических исследований стало изучение содержащейся
в них исторической информации (см. ниже). После нескольких десятилетий, последо-
вавших за гиперкритической их оценкой Л.Вейбюлем, когда историческая информация
рунических текстов практически была выведена из употребления, интерес к ней резко
усилился. Многочисленные труды Б.Сойер (B.Sawyer) обратили внимание историков и
археологов на возможности, скрытые в анализе содержания рунических текстов (ср.:
Sandahl). Особое значение они имеют для выяснения процессов, происходивших в
Скандинавии в X–XI вв., в частности процесса христианизации (Williams 1996с; 1996d;
Williams 1997; Beskow). Как и ранее, широко используется богатый материал о поездках
скандинавов в Восточную, Западную и Южную Европу (Cucina 1989; Larsson 1990а).
Существенное расширение и углубление тематики рунологических исследований
вызывало потребность в осмыслении самой рунологии как науки и в уточнении предмета
ее исследований, и в формулировании рунологических исследовательских методов и ме-
тодологии. Процесс «самоидентификации» рунологии только начинается. Сформулиро-
вать задачи рунологии как науки попыталась шведский рунолог Л.Петерсон (Peterson
1995), которая выдвинула на первый план языковедческий аспект (ср. также: Braunmüller).
Датская исследовательница М.Стоклунд, много занимающаяся «практической»
рунологией, т.е. чтением и публикацией новых рунических надписей, поставила вопрос о
методологических основах рунологических интерпретаций (Stoklund 1998). Вопросам
доказательности аргументов и системе аргументации в рунологических исследованиях
посвятил статью английский языковед М.Барнз (Barnes 1994b).
В последние десятилетия разнообразие и обилие рунологических публикаций неиз-
меримо возросло. Поэтому впервые в международной историографии появились специа-
лизированные серийные издания, выпускаемые крупнейшими рунологическими центра-
ми. С 1986 г. в Осло начал выходить журнал Nytt om runer (NoR) под редакцией Джеймса
Книрка. Задумывавшийся первоначально как информационно-библиографический бюл-
летень, журнал стал местом первого издания новооткрываемых надписей, что придает
ему чрезвычайную ценность. Институт скандинавских языков Упсальского университета
(Швеция) усилиями Л.Элмевика и Л.Петерсон издает серию Runrön, которая включает
как монографические исследования, так и справочники по рунологии (Petersen 1994;
Axelson), сборники статей.
В нашей стране рунические памятники впервые стали предметом внимания в
1841 г., когда был опубликован обзор историко-культурных факторов, связанных с руни-
ческой письменностью (см.: Т-ый). Как писал автор, целью его статьи было показать
ценность северных рунических письмен как исторического источника. Для этого он ана-
лизировал содержание текстов в сопоставлении с другими письменными источниками и
пришел к выводу об отражении в них реальной исторической действительности.

Собственно научное изучение рунических памятников было начато работой
Ф.А.Брауна (см. о нем: Свердлов 1976), который показал возможность использования
рунических текстов в качестве исторического источника на конкретном примере:
вопросе о происхождении одного из скандинавских викингов, Ингвара, который в
середине XI в. совершил путешествие в Восточную Европу, о чем упоминают
многочисленные рунические надписи (Браун 1910). В 1910-х годах Ф.А.Браун
подготовил свод надписей, содержащих топонимы и этнонимы Восточной Европы, но
первая мировая война помешала публикации, а позднее рукопись была утеряна.
Собранные Ф.А.Брауном материалы были использованы им в его основной работе по
проблемам русско-скандинавских связей X–XIV вв. (Braun). Посвященный
характеристике многочисленных и разноплановых древнескандинавских источников
(рунических надписей, королевских и родовых саг), этот труд неизбежно должен был
носить обзорный характер, что присуще и разделу о рунических памятниках. Тем не
менее он имеет большое значение, определив возможность и наметив пути
использования различных групп древнескандинавских источников в исторических целях.
В последующие два десятилетия рунические надписи у нас специально не изуча-
лись. Лишь В.А.Брим использовал несколько текстов для иллюстрации некоторых своих
предположений (Брим. С. 206-207, 208, 211, 215).
Исследование рунических памятников как источника по истории русско-скандинав-
ских связей было вновь начато Е.А.Рыдзевской в 1930-е годы. Она отобрала по имев-
шимся в ее распоряжении изданиям относящиеся к теме тексты (около 100) и собрала
большой материал для их перевода на русский язык и комментирования. Сохранившиеся
в фонде исследовательницы материалы (Архив Института материальной культуры РАН,
ф. 39, № 18, 24, 100. Обзор фонда см.: Анохин) позволяют судить о предполагавшейся
широте охвата темы и большом, кропотливом труде. Однако смерть Е.А.Рыдзевской в
1941 г. во время блокады Ленинграда помешала продолжить и завершить планировав-
шееся издание рунических надписей.
Развитие скандинавистики и германистики в послевоенное время сопровождалось
обращением к руническим надписям как памятникам языка и культуры германских на-
родов. В определенной степени оно было подготовлено трудами А.И.Смирницкого о
старших (Смирницкий 1931; Смирницкий 1947; см. также: Кагаров) и младших руниче-
ских памятниках (Смирницкий 1939). Они содержат ценные сведения по историографии
рунической письменности, ее происхождению, историко-культурным факторам,
способствовавшим ее развитию и языку рунических текстов. Позднее систематический,
хотя и краткий обзор языка как старше-, так и младшерунических надписей был дан
М.И.Стеблин-Каменским в его работе по истории скандинавских языков (Стеблин-Ка-
менский).
Продолжением этого направления стало обстоятельное исследование языка старше-
рунических надписей Э.А.Макаева (Макаев 1965). Впервые в международной историо-
графии автор поставил под сомнение традиционное, широко распространенное и ныне
представление об отражении в языке старшерунических надписей диалектного членения
германских языков. Обстоятельно исследовав морфологические и синтаксические осо-
бенности текстов (в Приложении автор опубликовал в оригинале и с русскими перевода-
ми 115 надписей), Э.А.Макаев высказал и обосновал предположение о существовании
рунического койне, наддиалектного языка, использовавшегося создателями рунических
памятников. Гипотеза Э.А.Макаева – с существенным запозданием – вызвала большой
интерес рунологов, и в 1996 г. был издан перевод его книги на английский язык
(Makaev).
Язык старшерунических надписей продолжал и продолжает привлекать внимание
отечественных языковедов, исследующих структуру рунического предложения (Смир-
ницкая 1990; Топорова 1990), старшеруническую ономастику (Топорова 1996а), просо-
дические особенности текстов (Смирницкая 1989). Обзор теорий происхождения руни-
ческого алфавита предложил Ю.К.Кузьменко (Кузьменко 1985).
В связи с открытием в Старой Ладоге при археологических раскопках 1950-х го дов
деревянного стержня с рунической надписью (см.: А-III.3.1) возникла необходимость в
«практической» рунологии: чтении и интерпретации новых надписей. В 1970-е годы
оживился интерес к руническим памятникам как источнику по истории русско-
скандинавских отношений (Свердлов 1974. Подробнее см. ниже), а потребности в ра-боте
с новыми находками стали особенно настоятельными после публикации первого свода
скандинавских рунических надписей, упоминающих Восточную Европу и найденных к
1977 г. рунических памятников на территории СССР (CPH. Подробнее см. ниже).
Издание этого тома в 1977 г. привлекло внимание археологов к скандинавским ру-
ническим надписям. В последующие годы среди старых и новых материалов было обна-
ружено значительное количество рунических и руноподобных надписей из самых раз-
личных областей Древнерусского государства и сопредельных земель. При исследовании
собраний восточных монет в Москве, Петербурге, Киеве были выявлены многочислен-
ные граффити, часть из которых составляли рунические надписи или знаки, идентичные
руническим. Некоторые из надписей были опубликованы автором настоящей книги вме-
сте с археологами, сделавшими соответствующую находку (см.: Мельникова 1990;
Мельникова 1998б; Мельникова, Носов; Мельникова, Седова, Штыхов; Дучиц, Мельни-
кова).

Источник Е.А. Мельникова. Скандинавские рунические надписи.
МОСКВА
Издательская фирма
«ВОСТОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА» РАН
2001