Феномен сглаза в народной медицине карел

[Цила]

Народные представления о том, что человек, в особенности ребенок, бывает подвержен порче, встречались у всех народов. Ещё в глубокой древности существовала вера в силу дурного глаза, от которого происходят разные болезни и несчастья.
Некоторые группы карел (например, поморские и дёржанские карелы)
влиянию этой силы отводили самое главное место.
Человек плохо себя чувствует, не может спать, есть, работать, перестал ладить с семьёй, у него плохое настроение – значит, его сглазили [12, с. 229]. Способы защиты от «порчи» и средства ее излечения разнообразны, но типологически сходны у всех прибалтийско-финских народов. Исследуем данный феномен на примерах трех групп карел (собственно
карел, ливвиковских карел и людиковских карел).
Цель данной статьи – выявление представлений карел о сглазе как причине возникновения болезней у детей и взрослых, а также способов защиты и излечения от призора.
Задачами данного исследования являются, во-первых, выявление и сравнение верований и ритуалов, связанных со сглазом.
Во-вторых, идентификация народных названий призора, сравнение собранных лексем в наречиях карельского языка (собственно карельское, ливвиковское и людиковское), а также объяснение про-
исхождения этих наименований.
В-третьих, определение приемов карельской народной медицины в свете общекарельской и локальных традиций. Представленный в статье мате-
риал является актуальным, так как впервые рассматриваются представления карел о феномене сглаза в контексте карельской народной медициной. Ранее подобных исследований на карельском материале не проводилось, что указывает на его новизну.

Для обозначения сглаза в карельском языке используется несколько наименований. Общим для всех этих наименований является то, что они являются отглагольными именами существительными,
образованными посредством суффиксов -us / -ys со значением названия или результата действия.
К таковым лексемам относятся следующие: (ск.,ливв., люд.) silmävys, silmäys (от глагола silmätä ‘сглазить’), (ск.) suuvellus / šuudelus (от глагола
suuvvella ‘сглазить, навести порчу’), (ливв.) virtytys (от глагола virtyö ‘подвергнуться сглазу, порче’).
Уже с первых минут жизни младенца карелы принимали меры, чтобы ребёнка не сглазили. После рождения его мыли в воде, в которую до-
бавляли ртуть, думая: как ртуть нельзя поймать пальцами, так и болезни пусть не пристанут к малышу. Олонецкие карелы при этом произносили
следующие слова: «Vezi pruavednoi! Peze i pellasta i puhtasta oigei hengi mladenču. Minun kais lähti muamas i muga olgah puhtas iäni» (‘Вода праведная! Вымой и выбели и очисти душу младенца. С моей
руки пусть выйдет он так же чист, как вышел из матери, и пусть таким чистым будет на всю свою жизнь’) [7, с. 371].
Карелы Сямозерья в качестве оберега от сглаза использовали сажу: мазали лицо младенца сажей, думая, что «малыш будет чёрный,
а чёрного сглазить не смогут» [6, с. 251].
Сямозерские карелы различали три вида детского сглаза: 1) от чужого человека; 2) от родных; 3) «с ветру».
Собственно карелы (например, жители д. Панозеро) считали, что пока ребёнок спал в люльке, он был больше всего подвержен призору, который по народным представлениям являлся причиной многих детских недомоганий. Сглазить дитя мог любой человек, нечаянно или умышленно выразивший зависть, сильное удивление или
восхищение ребенком [3, с. 388]. Мать сама могла определить, сглазили её младенца или нет: надо было потрогать лоб языком: если лоб солёный – значит, ребенка сглазили (д. Толлорека Костомукшский городской округ) [13, с. 158]. От такого сглаза он начинал худеть, страдал от поноса, не спал по ночам. У взрослых сглаз проявлялся в том, что че-
ловек придёт «с народу» и лежит в лёжку, ничего делать не может. Чаще всего сглаз приставал к тем людям, кто боялся стать сглаженным [10, с. 157].
Избавление ребенка от призора происходило, как правило, обливанием его заговоренной водой или такой водой, в которую добавляли что-нибудь. У многих групп народов (в их числе прибалтийско-финские и славянские) соль считалась как оберегом, так и средством лечения от сглаза [см., например: 9, с. 113–119]. Карелы д. Вешкелица (Суоярвский район), когда сглаженный ребёнок капризничал и не спал всю ночь, клали ему под подушку соль в тряпочке или умывали водой, в которой растворяли три крупинки соли [6, с. 251].
Северные карелы избавлялись от сглаза следующим образом: надо было взять дуршлаг (или решето), положить туда ножи, вилки, ложки и взять образок. Затем налить в таз воды. Ребёнка держали под дуршлагом и поливали на него воду из таза через дуршлаг, после чего пеленали и клали спать на предпечье. Так делали три дня подряд, и ребёнок выздоравливал (Костомукшский городской округ, Кемский район) [3, с. 388; 13, с. 158–159; 14, с. 245]. Карелы из д. Войница (Калевальский район) также обливали ребёнка, используя решето, на пороге в подпол или избу, произнося заговор [11, с. 50].
Сглаз от чужого человека лечили, обмывая лицо, грудь и руки младенца святой водой из церкви или водой, в которую погружали всю посуду, оставшуюся после обеда. При этом читали приговор: «Как я посуду помыла, так и сглаз смывается». Иногда просто промывали глаза ребёнка чистой тёплой водой перед сном. Для лечения сглаза от родных воду сливали в таз крест-накрест с четырёх углов обеденного стола, наклоняя его и каждый раз приговаривая: «Как посуда убралась, так и сглаз убрался». Затем этой водой обливали ребёнка [6, с. 251].
Жители Беломорского района (д. Кучозеро) окатывали младенца водой, взятой из трёх прорубей, при этом приговаривая: «Помилуй, Господи». Набрав воду в посудину примечали – «шевелится» она или нет. Если «не шевелится», то её выливали и наливали другую, иначе ребёнок не поправится [1, с. 221]. Людиковские карелы (д. Галлезеро, Кондопожский район) при обливании младенца трижды произносили заговор.
Повенецкие карелы проводили такой же ритуал для избавления ребёнка от призора. Они отмечали, что во время проведения всего этого обряда матери нельзя было произносить ни слова.
У разных групп карел обращались к мытью стола при снятии сглаза, оговора с ребёнка. При этом мыли углы стола в таком порядке, чтобы получился крест, и этой же водой промывали ребёнку глаза. При этом произносили: «Kui stolas lijat pakuttih, mugai lapses pakuttahes, oigies henges ristikanzas, mladenčas, kai suuren mieron suudelukset, pahoin akkoin ajatukset, kai pakuttahes» (‘Как со стола грязь сошла (спала), так пусть и с ребёнка сойдёт с праведной души крещёной младенца весь мирской (людской) сглаз, мысли плохих баб, пусть всё сойдёт’). После этого клали ребёнка в люльку. Иногда стол не мыли крестом, а по его углам крестообразно водили сосуд с водой. Тверские карелы воду от крест-накрест вымытых углов стола переливали дополнительно ещё через ручку двери в другую посуду. Этой водой обливали больного ребёнка, произнося при этом три раза заговор: «Pežen šuudelukšet i šilmäykšet, muššinverizen, valgienverizen i ruškienverizen katšahukšet. Andakkua miun raba boožella lapšella tervehyš» (‘Смою я сглаз и призоры темнолицых, светлолицых, краснолицых. Дайте моему ребёнку рабу Божьему здоровья’) [4, с. 80–82].
Олонецкие карелы выбирали способ лечения сглаза в зависимости от формы тяжести недуга. При лёгком нездоровье ребёнка «меряли». Преимущественно это делали в бане бабка-знахарка или мать, которая должна была специально обучиться этому искусству. Происходило «меряние» следующим образом: знахарка / мать садилась на порог, лицом внутрь бани. Сглаженного ребёнка клали на колени животом вниз, головой налево, ногами вправо. Затем брали его правую руку и левую ногу и соединяли их на мгновение за спиной ребёнка, стараясь в тоже время плюнуть через левое плечо. Так делали до трёх раз. Вообще, к «мерянию», так как это несложная процедура, прибегали очень часто. Не спал ребёнок ночью, сглазили его или случилось что-то с ним непонятное, его непременно «меряли».
То же самое можно сказать и об «обливании». Суть его в следующем: женщина набирала в рот воды из рукомойника, подставляла ребёнка под дверную ручку и сквозь неё опрыскивала его водой. Другая женщина после этого брала веник, которым подметали пол, и хлопала им ребёнка, имитируя парение в бане.
Кроме «меряния» и «обливания», действенным признавалось ещё и такое средство: ребёнка несут в натопленную баню, мать поднимает левую ногу и ставит её на ступеньку полка. Знахарка подаёт ей больное дитя слева, под ногой. Мать справа принимает его, обносит сверху колена и возвращает бабке. Так делают трижды. В некоторых деревнях «обливание» ребёнка для снятия призора проводили по-другому: приносили с реки (или озера) воду, разливали её по трём горшкам. Водой из первого горшка мыли иконы, из второго – углы стола, из третьего – оконные стёкла и дверные скобы. После этого сливали всю воду вместе и обливали ею ребёнка под дымовой трубой через решето.
Ещё одним из способов избавления дитя от сглаза среди ливвиковских карел считалось «верчение ребёнка вниз головой под матицей». Это происходило таким образом: выпарив и вымыв ребёнка на жарком полке, мать или бабка брали его за ноги и вертели вниз головой так, чтобы он пятками мог коснуться саженной банной матицы. При этом бабка произносила: «Magada ku kylyn selge, älä tiedä ni tulijad, ni mänijäd» (‘Спи, как матица, не знай ни приходящих (в избу), ни уходящих’) [5, с. 29].

При более сильном нездоровье дитя карельские женщины пускали в ход следующее средство: перед тем как нести ребёнка в баню, шли в лес за
tuulenkobru (букв. ‘горсть ветра’) берёзы (если собирались лечить мальчика) или сосны (если лечили девочку) и их вершинки. Tuulenkobru представляла собой густой веник, состоящий из весьма укороченных, тесно сидящих веточек. В русском языке эквивалентами карельского наименования являются «ведьмино помело». В словаре В. Даля дается
следующая трактовка лексемы ведьмино помело – ‘болезненный выгон веток кучкой на дереве или вихревое гнездо’. Иная «ведьмина метла» может содержать несколько сотен крупных и мелких веток. Простые люди, не зная причины вырастания странного клубка, придавали «ведьминой метле» магическое значение. У народов Сибири найти такой «клубок» считалось большой удачей. Его приносили домой и подвешивали как оберег. Карельское наименование tuulen kobru указывает на то, что карелы образование таких «горстей» веток
приписывали ветру, который персонифицировался.
Для ритуала достаточно было одного пучка ветвей, а вершинок – по крайней мере девять или трижды по девять. Срывать вершинки надо было с молодых деревьев и так, чтобы дерево от дерева находилось на значительном расстоянии (стоя около одного, чтобы не было видно другого). В бане пучки ветвей и вершинки клали в решето, затем открывали трубу или отверстие, сделанное посередине потолка для выпускания дыма (если не было трубы).
Ребёнка поднимали к этому отверстию и через решето поливали водой с заговорами.

В случае неэффективности всех вышеупомянутых способов лечения мать младенца прибегала к радикальному средству, которое должно было
привести болезнь к какому-либо исходу, то есть к смерти или выздоровлению.
Одна из женщин отправлялась на реку или озеро за водой. Она брала с собой две деревянные чаши. Придя к воде, она, приговаривая «Господи,
благослови!» или «Благослови, Христе!», зачерпывала воды сперва одной чашкой, произнося при этом «elävy vezi» (‘живая вода’), затем другой –
«kuolii vezi» (‘мёртвая вода’). Надо было чётко запомнить, в какой чаше какая вода. Вернувшись домой, женщина ставила обе чаши на лавку под
образа и никому не говорила, где elävy vezi, а где kuolii vezi. На каждую чашу непременно клали лучины для того, чтобы в воду не забрался karu ‘чёрт’ и не испортил лечение. После этого мать ребёнка, которая всё это время находилась с ним и не знала, где какая вода, подходила и наудачу брала одну из чаш. Если ей попадалась чаша с живой водой, значит, ребёнок выздоровеет, а если с мёртвой – непременно умрёт. Однако какая бы вода ни попалась, ребёнка обязательно ею обливали.
Делали это так: женщина с ребёнком вставала под лесенкой, по которой спускались в подполье, другая с водой поднималась на третью сверху ступеньку и в промежуток между ними обливала ребёнка. Проделав
всю процедуру, ждали, выздоровеет ребёнок или умрёт. Однако нередко такие «гадания» не оправдывались. Тогда пожилые староверы говорили, что в данном лечебном обряде сделали что-то не так, как следовало бы [2, с. 788].
Относительно сглаза взрослых карелы предполагали, что если недружелюбно или с завистью посмотришь на человека, то непременно опризоришь / сглазишь его. В этом случае заболевание было не физическое, а сердечное. Вылечить его мог только знахарь окатыванием холодной водой.
Подобная болезнь и её лечение упоминаются в следующей олонецкой песне: «Полно, Ваня, тебе по лугу гулять, при долине соловьём птицей свистать, моему сердцу надзорушки давать. Моё сердце изнывается, по белым грудямъ катается, по всему по моему животу. Ты сходи ли, мать, на Невую на реку, по холодную ключевую воду. Ты обдай меня, мать, съ головы под потокою на северики. Нешто Господи полекче мне даёт, красна девушка по прежнему пойдётъ» [8, с. 189].

Подводя итог, необходимо отметить, что верования карел в силу сглаза преимущественно касались детей. Вероятно, это было связано, в пер-
вую очередь, с тем, что новорожденный, согласно верованиям этого народа, был беспомощен перед силой сглаза, и «плохой глаз» имел на него более сильное влияние. Лечебные обряды, направленные на избавление от призора, являются идентичными у рассматриваемых групп карел. Все они содержат заговоры и сопровождаются ритуалами, в которых чаще всего использовали воду с целью «смывания»
недуга.

Т.В.ПАШКОВА