Все легенды, связанные с такими камнями, как правило, позднего происхождения, имеют явный отпечаток замены языческих представлений боле поздними, чаще всего христианскими. Это же относится и к другим камням, особенно почитаемым по каким-то причинам в народе - на многих из них нарисованы, процарапаны или выбиты христианские кресты, то есть камни окрещены - так церковь вводила обрядность язычества в свой арсенал, меняя, замещая смыслы. Языческая составляющая древних культов, связанных с камнями, лучше всего зафиксирована на Севере Евразии у аборигенных народов.
Существует довольно большая научная и краеведческая информация о подобных камнях. Внешне эти памятники различны. На севере Европы и Азии, прежде всего, почитались отдельные скалы и выветренные гранитные складчатые породы в виде причудливых зоо -и антропоморфных фигур-столбов под различными названиями у коренного населения (чаще всего - «старик» или «старуха» у саамов, Человек-камень или Дедушка-камень, Камень-мужчина, Камень-женщина у якутов-оленеводов, «кисиляхи»-каменные люди у эвенков, камни- «деды» у коряков и т.п. Гурвич пишет, что в тундрах Евразии существовал особый культ священных скал и камней, обязанный своим возникновением почитанию диких оленей - основы благосостояния обитателей тундры (Гурвич 1968, с.230-238). По данным А.Ф.Анисимова (Анисимов 1949; Анисимов 1958), у каждого эвенкийского рода был свой такой камень - бугады - переводится и как «родина» и как «черт» (Василевич 1940). Около таких камней или деревьев устраивались охотничьи игрища, камлания, охотничьи магические обряды - шингкэлавун. У нганасан особым почитанием пользовались камни необычных форм - шайтаны. Однако шайтанами звались и железные привески шаманского костюма, оставленные по завещанию шамана, и деревянные изображения духов (Попов 1936, с. 53). Разница была в том, что домашние шайтаны считались духами-покровителями чума, а камни-шайтаны - духами - покровителями охоты. Канинские ненцы, по сообщению Л. Гейденрейха, устраивали свои обряды около напоминающих человеческую фигуру камней - хеги. Домашний хег - чаще всего обломок от хега общего. Считалось, что обломки от большого хега помогают в промысле. В.Г. Богораз отмечал, что у коряков отдельные утесы обычно называются «дедами», и считаются иногда предками племени, которых ворон Куикнакку обратил в камни. Камчадалы также во многих горах видят своего предка Кутха, окаменевшего на месте со своим домом, санями, молотом и т.д. В прошлом к этим камням приносились жертвы, у коряков этот обычай сохранялся до недавнего времени. Судя по данным В.Г. Богораза, культ священных камней на северо-востоке Сибири был связан не столько с охотой, сколько с почитанием предков (Богораз 1939).
Особенно много сведений о так называемых «следовиках», на которых есть углубления, напоминающие отпечатки рук, ног, подошвы или каблука обуви, а также копыт, лап и т.п.
Огромную серию - более 1100 валунов с искусственными углублениями -описывают в Эстонии (на валуне близ Таллина Ю. Уртанс насчитал более 400х углублений), более 100 - в Финляндии, 15 валунов - в Литве, 9 - в Латвии, около 20 - на Карельском перешейке, отдельные камни-чашечники описаны краеведами почти по всем областям России.
Известны подобные валуны и в Швеции, Германии, Франции и Великобритании. В местах наибольшей концентрации, как в Эстонии, валуны с углублениями находятся в комплексах с могильниками, поэтому Уртанс предполагает их связь с культом умерших. Форма углублений и их расположение иногда на сторонах валунов отличает данные камни от других жертвенников. Обычно углубления неодинаковы, поэтому полагают, что они выбиты не одновременно. Видимо, существовал и общепринятый приём выбивания углублений, но специальный инструмент для этого неизвестен. Уртанс предполагает, что это мог быть остроконечный камень твердых пород. Эти объекты, судя по географии распространения, отражают общие верования жителей обширного региона Западной Европы и западной части Русского Севера. Археологические раскопки у данных объектов не дали однозначного ответа на вопрос, как можно датировать начало культа. В Западной Европе подобные памятники относят к бронзовому веку, что подтверждается и другими находками. В Эстонии наиболее обосновано предположение о начальной дате использования валунов с сер. I тыс. до н.э. Использование их как культовых мест продолжалось и позднее. На Карельском перешейке А.И. Сакса датировал часть валунов по находкам близ них ХII-ХIV веками.
Существует большая литература о «сейдах» - камнях или группах камней, связанных с обрядовыми действиями саамов. В районах, населенных финнами, такие камни назывались «Кента Ки-вет», т.е. камень стоянки. У саамов «сей-де», «сейте», «сайво» означает «священный камень», но, по наблюдениям исследователей (например, Линдаля и Кастрена), сейдами лопари также называли и деревянные изображения, а точный перевод «сайво» - предок, душа усопшего. Немецкий путешественник И. Шеффер, посетивший Лапландию в XVII в., дал следующее определение сейду: «Слово сейд обозначает всякого рода божественность», и, в качестве примера, пояснил, что изображение бога грома Тиермеса саамы делают из дерева и называют его сейдом, хотя шведский путешественник Торнеус, на которого ссылается Шеффер, упоминает о каменных изображениях бога Сторъюнкаре, которые также называются сейдами (Титов 1976, с.26). Определение Шеффера перекликается с пониманием сейда в нордической Традиции. Так, в древнескандинавской традиции под сейдом понимается одна из двух, условно говоря, «половин» магии, делящейся на гальд (galdr - «правосторонняя», «мужская» магия) и сейд (seidr - магия «левосторонняя», «женская»). Само слово «seidr» дословно означает «вскипание» и отражает представления о магическом экстазе камлающего шамана (Асвинн 1998). В древней нордической традиции сейд был - в узком смысле - одним из способов пророческого предсказания посредством использования шаманских практик. Технология сейда, как утверждает Асвинн, никогда не использовалась для исцеления. Сейд являлся магией чисто женской, и лишь в ряде особых случаев практиковался мужчинами. Так, судя по указаниям Снорри Стурлуссона в Саге об Инглингах, владел магией сейда сам Один (чем дразнил его Локи). (...)
Интересно, что у саамов, по крайней мере, в поздней традиции, зафиксированной исследователями, женщины к сейдам, как к родовой святыне, не допускались. Пока сейд оставался семейной, родовой собственностью, жертву ему приносил глава семьи, рода. В тех местностях, где сейды превратились уже в богов общественных, утратив исключительно семейный или родовой характер божеств, жертву сейду приносил большой колдун «нойд» (Титов 1976, с. 29). Если суммировать все известные мнения о сейдах, то в поклонении сей-дам исследователи видят две линии верований. С одной стороны, сейды выступали как покровители промыслов (сейды зооморфного вида), с другой, как боги-предки (сейды антропоморфного вида). И в том и другом случае отмечены однотипные жертвоприношения. Думается, что более правы те исследователи, которые объясняют происхождение саамских сейдов поклонением предкам. Н. Харузин зафиксировал одно предание о происхождении Сейда от предка. В камень превратился большой колдун «нойд». Он предупредил сыновей и внуков, что уходит на гору Уч-Ойв, где и окаменел. Камень на этой горе имеет вид сидящего человека. Возможно, что камни посвящались не каждому умершему родичу, в камень мог вселяться дух только наиболее славного деяниями родича. Что касается зооморфных и антропоморфных изображений, то родич в камне мог предстать как в образе первопредка - зверя, так и в образе человека, поэтому, думается, и была одинаковой зафиксированная обрядность, а дух любого камня одновременно с прочими функциями, покровительствовал в промысловой деятельности поклоняющегося ему коллектива.
Приведенные данные показывают, что следы культа камней зоо - или чаще антропоморфного вида прослеживаются у всех народов тундровой зоны Евразии от Лапландии до Камчатки. Гурвич отмечает в этом культе две ведущие линии: камень или дух, заключенный в нем, почитается как податель диких оленей, покровитель промыслов, или камню воздаются почести как вместилищу духа предка. Возможно, эти две идеи сосуществовали, переплетаясь, пишет Гурвич. На мой взгляд, здесь читается одна линия, одна идея, единственный смысл - это культ рода, культ предков, только формы обрядности могли быть различны.
Что касается славян, раньше многих северных народов попавших в орбиту христианизации, то здесь этот культ постепенно слился с церковно-обрядовой практикой или приобрел соответствующую окраску. Культовые камни ставились в основание церквей. Собственно, это было характерно для всей средневековой Европы - закладывать в фундамент церквей священные камни-валуны и куски разбитых каменных изображений языческих богов или же ставить христианские храмы на местах языческих капищ. У некоторых церквей и монастырей в ограде находятся валуны, служащие объектом поклонения паствы уже как христианские святыни, как, например, камень-валун в притворе собора новгородского Антониевского монастыря. По преданию, на нем приплыл основатель обители преподобный Антоний Римлянин (Пуцко 1986, с.63). Зачастую исследователи, находящие почитаемые в народе камни вне какой-либо церковной обрядности, не могут определить по поздним преданиям и обрывкам сведений истоки культа, связанные с почитанием того или иного камня. От когда-то сложного обряда до наших дней дожили лишь представления о необходимости жертвы камню в виде еды, ленточек, монет, другого рода подношений в обмен на исполнение желаний: здоровья, помощи в конкретном деле и т.п.
Из трудов вологодского археолога И.Ф. Никитинского следует, что еще в XIV в., судя по графике надписей, оставленных на Тиуновском камне на Кокшеньге (территория Тарногского района Вологодской области) камни входили в число почитаемых и используемых славянами-кокшарами в религиозных практиках объектов. Из двенадцати известных святилищ в виде священных рощ с камнями, И.Ф. Никитинским детально исследован лишь один комплекс из двух камней на многофункциональном Тиуновском святилище на левом берегу небольшой речки Коржи. Святилище, судя по найденному поблизости языческому могильнику, использовалось наиболее интенсивно в XIV-XV веках. Автор обнаружил, что в форме и ориентировке большого камня и в виде процарапанных петроглифов и надписей на нем отображены представления кокшаров о Земле и Вселенной: Древо Жизни, солнце в зените и на закате, лестница на небо, лестница под землю, дверь и
окно на небо, небесный корабль, пантеон богов и другие рисунки (Никитинский 2007).
На левом берегу р. Уфтюги при впадении в неё речки Чертовицы севе-ро-западней д. Слудки Вологодской области имеется скопление больших камней и отдельно стоящих валунов разной величины. Особенно интересен самый большой камень на краю поля на правом берегу речки Чертовицы точно при впадении её в р. Уфтюгу, левого притока р. Кокшеньги. На камне, если смотреть с восточной или с юго-восточной сторон, явно читается изображение лица старца с длинным носом и глубоко запавшими пронзительными глазами, европеоидного типа (цв. вклейка, рис. 7). Ниже антропоморфного изображения видно изображение как будто крупной птицы с распростертыми крылами. Были еще и другие изображения, например, с северной стороны, похоже, выбито изображение ральника с широкой лопастью. Интересна и форма камня. Если смотреть на него с юга под определенным ракурсом, то камень с западного конца похож на голову плывущего по морю травы молодого быка, с другого, восточного конца, возникает образ какого-то древнего ящера, с севера с одной стороны камень напоминает морду медведя, а если немного сдвинуться к северо-востоку, с другой, восточной стороны, камень видится снова головой ящера, только с закрытыми глазами. Камень имеет размеры 2,5 х 2 м и высоту около 1 м, ориентирован строго по линии З-В. По своим особенностям он мог быть центром святилища, подобного Тиуновскому. В 100 м к ЮЗ на коренном берегу Чер-товицы имеется еще одно скопление камней диаметром около 4-х м, образующих круг, в центре которого растут елки.
Информацию о камне мне удалось получить в своей родной деревне Першинской от 85-летней Анны Ламовой. Она сказала, что ей в детстве говорили о Перуновом камне на Слуде, к нему собирались по большим праздникам, но очень давно. Женщины ходили иногда просить здоровья для детей. Сама она не видела. Слышала она и о том, что к каким-то камням клалось по летним праздникам угощение. Мать её учила брать в лес крупу или сухарики, и рассыпать на камнях перед опушкой леса, чтобы лес дал ягоды и грибы.
Пока наука довольно неохотно занимается классификацией, картографированием камней, их уничтожают, разрушают, перемещают, покрывают собственными надписями представители вненационального племени туристов -«любителей» старины или «исследователей» оккультных явлений. Так, в 2008 г. к древним вологодским святилищам с камнями была организована некая «экспедиция», которую возглавлял М.Н. Сочеванов, доктор медицинских наук, президент профессионального института альтернативной медицины г. Мехико, ведущий оператор институтов биолокации России. Их интересовало изучение так называемых «мест силы», на которых раньше были святилища, храмы, или просто выложенные кругами по силовой линии камни. До десятка таких кругов участникам экспедиции показали на Кокшеньге спасские краеведы и лесники. Судя по опубликованным «экспедицией» фотографиям, возникает подозрение, что эти деятели явно подработали то, что осталось от былых времен, положив мелкие камни на камни побольше, и замкнув круги. Похоже, после подобных «исследовательских» работ восстановить первоначальный облик памятников будет довольно трудно.
Прежде всего, необходимо поставить камни и остатки сооружений из них на учет, как памятники историко-культурного наследия, и заниматься детальным изучением истоков обрядовой практики, связанной с почитаемыми в народе валунами, искусственно подработанными или естественными, которых немало и в Предуралье.
Г.Т.Ленц
