Защита от злонамеренных альвов и веттов

Аватара пользователя
Алексей Минский
Сообщения: 12859
Зарегистрирован: Сб янв 27, 2018 3:58 am
Откуда: Калиниград
Интересы в магии: графическая магия, ЧМ, Вика
Род занятий: практик, диагност
Контактная информация:

Защита от злонамеренных альвов и веттов

Непрочитанное сообщение Алексей Минский » Вт сен 27, 2022 9:20 pm

Защита от злонамеренных альвов и веттов

Защита от злонамеренных альвов и веттов
Автор: Квельдульф Гундарссон (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Источник: Квельдульф Гундарссон, «Эльфы, ветты и тролли» (глава I)

Изображение

Железо или сталь — основное средство защиты от злонамеренных альвов, да и вообще от большинства иномирных существ (за исключением карликов — несравненных кузнецов, постоянно работающих с железом, — и домовых духов). Санвин Рейвенвуд отмечает, что само слово iron, «железо», изначально значило «священный металл», и это отчасти отвечает на вопрос, почему в «Саге о людях с Песчаного Берега» (глава IV) столбы почетной скамьи капища закреплены железными гвоздями (reginnaglar, «боговы гвозди»). В Дании на Йоль гвозди вбивали в косяки дверей, чтобы защититься от «троллей и карликов» (Feilberg, II.56). Но поскольку в иных обстоятельствах карлики не боятся железа, этот обычай может представлять собой пережиток более древней традиции «боговых гвоздей», обладавших особой силой не просто за счет металла. Впрочем, как отмечает сам Фейльберг, это единственный известный пример йольского обряда, предназначенного для защиты от карликов, а значит, не исключено, что «тролли и карлики» — это просто собирательное наименование опасных иномирных существ.

Итак, железо — одно из лучших защитных средств против всевозможных духов зла и вредоносных чар; особенно подходят для этой цели железные ножи и острые инструменты. Даже если духи застигнут человека врасплох на открытой местности, простого ножа или железных ножниц вполне хватит, чтобы обвести себя защитным кругом, сквозь который не смогут пробиться никакие альвы и тролли. Еще один способ оборониться от таких духов — лечь и воткнуть нож в землю рядом с собственной головой (Marwick 1975, 36), хотя полный замкнутый круг дает более надежную защиту. Кроме того, любым стальным орудием можно вырезать или начертить охранные руны или знаки: так христианин Торд, оказавшийся вдалеке от дома в темную, снежную ночь и вынужденный укрыться в какой-то подозрительной пещере, чертит крест стальным наконечником копья («Прядь о горном жителе»). В «Песни о Хельги, сыне Хьёрварда» (13) Атли говорит: «…наши ладьи / железом окованы, — / ведьм не страшимся мы»1; использованное здесь слово iárnborgir означает либо железные пластины или броню на бортах (La Farge and Tucker 1992, 135), либо железные умбоны на щитах, вывешенных по бортам, и окованные железом носы кораблей (Hollander 1962, 173).

С другой стороны, Петер Буххольц (Buchholz 1968, 73—74) отмечает, что железо часто ассоциируется с ётунами и с потусторонним миром в целом. В качестве примеров он приводит Железный лес, где обитает старуха, родившая волков, которые преследуют Солнце и Луну, и где селятся “тролльчихи” (trǫllkonur), которых называют Járnviðjur, «жительницы Железного леса» («Видение Гюльви», 12); железные двери и балки в логове дракона Фафнира; железные посохи великанов, а также само слово járn («железо») как часто встречающийся элемент в составе имен великанов — например, великанша Ярнсакса (Járnsaxa, букв. «железный меч»), любовница Тора, или Ярнскьёльд (Járnskjöldr, букв. «железный щит»), великан из «Пряди о Торстейне Бычья Нога» (глава 10) (Flateyjarbók, I.259). В саамском фольклоре великан-людоед по имени Стало (Stalo) носит железную рубашку (Grimm 1966, II.554—555), но поскольку у саамов железо было редкостью и они выменивали его у скандинавов на свои товары, не исключено, что образ этого великана заимствован из скандинавского фольклора. В «Саге о Ньяле» (глава 133) Флоси видит во сне странного человека по имени Ярнгрим (Járngrímr, «Железный Грим», или «Скрытый под железной маской»); тот носит одежду из козьих шкур и держит в руке железный посох. Выйдя из пещеры, Ярнгрим зовет по именам тех людей, которым вскоре предстоит умереть, а затем сообщает, что собирается прийти на альтинг и посеять там вражду между людьми — «приготовить поле боя». Внешность его типична для ётунов, но поступки — нет; не исключено, что в этом сновидении Флоси явился Один в одной из своих древнейших и самых суровых ипостасей. В «Саге об Олаве сыне Трюггви» (глава 33) железной палицей вооружен бергрис (bergrís, горный великан), один из ландветтир — хранителей Исландии. Гримм отмечает, что в средневековых немецких рыцарских романах иногда фигурируют великаны, вооруженные стальными палками (stahelstangen) (Grimm 1966, II.533).

Итак, железо великанам по нраву, но и убивать великанов железом проще всего —если использовать его не как режущее или колющее оружие, а для удара по голове (Grimm 1966, II.534). Этот мотив встречается и в древних, и в относительно поздних и более фантастичных сюжетах: так, турсы, взбунтовавшиеся против Думба, отца Барда Аса Снежной Горы, забивают его до смерти железными прутьями (глава 2); Грендель неуязвим для мечей, но его можно победить в рукопашной схватке (впрочем, здесь важную роль играют ткацкие чары его матери, защищающие сына от резаных и колотых ран, — см. Grundy 1996, 231); наконец, самое действенное оружие против ётунов — сокрушительный молот Тора, Мьёльнир. Приключения Тора в гостях у Гейррёда («Язык поэзии», 26) как нельзя лучше демонстрируют двойственную природу железа — как материала, который ётуны любят и высоко ценят, и как орудия, перед которым они особо уязвимы. Когда Тор входит в палату великана, тот хватывает щипцами раскаленный брусок железа и мечет его в Тора. Тор ловит брусок железными рукавицами (которые дала ему великанша Грид) и поднимает, чтобы метнуть обратно. Гейррёд пытается спрятаться за железным столбом, но Тор бросает раскаленное железо с такой силой, что оно пробивает и столб, и Гейррёда, и стену у того за спиной. В другом месте Снорри отмечает, что железные рукавицы Тора — это великое сокровище и что он всегда надевает их, когда берется за свой молот («Видение Гюльви», 21). Сам Мьёльнир тоже выкован из железа, и в сказании о том, как его создавали, можно наблюдать, как могущество волшебных предметов последовательно растет по мере того, как возрастают твердость материала, из которого их куют, степень усилий, необходимых для поддержания огня, и сила сопротивления, которую приходится преодолевать. Вначале материалом служит свиная кожа, а карлика, раздувающего мехи, муха легонько жалит в руку; затем в горн отправляется золото, а муха садится карлику на шею и жалит вдвое больнее, чем раньше; и, наконец, когда мастера берутся ковать железо, муха жалит карлика в веко, да так, что кровь заливает ему глаза. Карлик вынужден поднести руку к глазам и согнать муху, из-за чего рукоять молота выходит коротковатой («Язык поэзии», 43). Именно поэтому Тору и надевает рукавицы, когда берется за молот, — чтобы добавить еще один слой железа.

На мой взгляд, действенность железа объясняется просто: это самый могучий из всех земных металлов, а иных мирах его сила сияет еще ярче. Великаны не просто способны носить его, но и любят его как материал, сопоставимый по силе с их собственной мощью, а карлики не боятся его как непревзойденные мастера кузнечного искусства, созидающего и формирующего все миры. Боги и богини, подобно ётунам, ценят железо как достойное вместилище их собственной силы, и не удивительно, что из всех обитателей божественных чертогов с железом чаще всего имеет дело Тор, сильнейший ас.

В норвежских и шведских обрядах Йоля для защиты дома от вредоносных духов и магии используют порох и серу (Feilberg, I.142, 172), а также стальные кресала и/или кремни и угли или сажу из печи (ibid., 172). Всё это — средства, при помощи которых силу огня, оберегающую от потустороннего зла, можно распространить на дом и его обитателей, на все хозяйство и домашний скот. Сам по себе огонь не только свят, но и особо устойчив перед всякой вредоносной магией; здесь можно вспомнить и «Речи Гримнира», где Одина сажают между двух костров, заподозрив в нем злого колдуна; и «Сагу о людях с Килевого Мыса», где на на алтаре поддерживают неугасимый священный огонь (vígðan eld) (глава 2); и описание из «Саги о Хаконе Добром» «Посредине пиршественной палаты горели костры, а над ними были котлы. Полные кубки [для обрядовых здравиц] передавались над кострами…»2 (глава 14).

Еще одно полезное защитное средство — ветви рябины, особенно с ягодами (в датской традиции самой могущественной считается «летучая рябина», то есть такая, у которой нет корней, уходящих непосредственно в землю; Gløb 1972, 84). О том, что рябина защищает от сверхъестественных опасностей, в Скандинавии знали уже, по-видимому, на раннем этапе развития языческих верований: кусочки рябинового дерева обнаружены в «знахарской сумке» из захоронения бронзового века близ Лингби и в собрании магических предметов из кургана Маглехёй (de Vries 1970, I.132).

На землях Гейрмунда Темная Кожа была рябиновая роща, над которой постоянно сверкал яркий свет. Когда его пастух сломал в этой роще ветку, чтобы погонять коров, Гейрмунд в гневе набросился на него, избил и приказал вылить все молоко, которое коровы дали в этот день, а ветку — сжечь («Сага о Стурлунгах», I.6). Рябина защищает даже от буйства природных стихий, вызванного ётунами, как в мифе о Торе, ухватившемся за ветви рябины, чтобы выбраться из реки, разлив которой чрезвычайно интимным способом вызвала Гьяльп, дочь великана Гейррёда; в связи с этим Снорри приводит поговорку: reynir er björg Þórs, «Рябина — спасение Тора» («Язык поэзии», 26).

Также высказывалось предположение, что рябина и ее защитные свойства связаны с женой Тора, Сив (Turville-Petre 1975, 98). Жену финского бога-громовника Укко, образ которого сложился под явным влиянием Тора, зовут Рауни (Rauni, «рябина»), и то же значение несет в себе имя Равдны, жены саамского бога Горагаллеса. Имя последнего, в свою очередь, происходит от скандинавского «Тор-карл», то есть «муж-Тор», а изображается он с двумя молотами или с молотом и топором (de Vries 1970, II.114—115).

В Исландии рябину почитали как священное дерево вплоть до Новейшего времени (Jón Árnason 1961, I.639 и далее).

Можжевельник, как и рябину, с древних времен использовали для защиты от порчи и болезней (Gløb 1972, 34). Ветви падуба, который также называли «тёрном мар» (maretorn), развешивали в доме как ловушки для невидимых альвов, веттов и мар — духов, наводящих ночные кошмары (подробнее см. главу 5) (Gløb 1972, 54). Зверобой (hypericum perforatum), звавшийся «травой Сунны» (Sunnawort), не только входил в состав мазей, позволявших видеть иные миры (и, главным образом, светлых духов), но и служил чрезвычайно действенной защитой от духов зла; наряду с дягилем (kvan), чесноком и луком-пореем (laucar) это одно из самых могущественных магических, благодетельных и защитных растений в скандинавской традиции. Толченые цветы зверобоя дают красный пигмент, который можно использовать для окраски рунических ставов — вместо крови того, кто их вырезал, или в смеси с нею (хотя надо отметить, что во всех древнескандинавских описаниях руны окрашивают исключительно кровью). Лучше всего действует зверобой, собранный в День середины лета.

Словами laukagarð («луковый двор») и hvanngarð («дягилевый двор») в Исландии уже в эпоху саг обозначались садики, где выращивали колдовские и лечебные травы. В одном из старинных законов Фростатинга тоже упоминается hvanngarð eða lauca («дягилевый или луковый двор») как особая разновидность огорода или сада (Guðrún Helgadóttir 1981, 179). В целом, дягиль и растения подсемейства луковых считались самыми мощными из целебных, защитных и благотворных растений, чем и объясняется их преобладание в подобных аптечных огородах.

Еще до эпохи Карла Великого в Северной Европе сложился обычай сажать на крышах домов молодило кровельное (sempervivum tectorum), прозывавшееся «бородой Тора» (нем. Donnersbart): считалось, что оно отгоняет злых «горных жителей» (всех, от карликов до великанов), а также дает защиту от огня, молнии и колдовства (Grieve 1984, 422). Это суккулент, и его млечным соком удобно чертить знаки молота и/или рунические ставы над окнами и дверями, на порогах и так далее.

На различные предметы, дома, животных и людей, которых хотели защитить, нередко повязывали красную ленту или нитку, особенно в те священные праздники, когда открываются пути между мирами, — в Вальпургиеву ночь и в канун Середины лета. Семена тмина отгоняют лесных духов (Grimm 1966, II.484), а человеческие экскременты — альвов и многих других сверхъестественных созданий; но домовых духов (которые, кстати, могут иметь дело и с железом) неприбранные экскременты только злят. Вообще говоря, многочисленные сказки о том, как трудно бывает избавиться от зловредного домового, заставляют сделать вывод, что этот род духов (возможно, в силу их особой близости к миру людей?) неуязвим для большинства защитных средств, которые помогают против других альвов и веттов.

Также известно — с различными вариациями — традиционное скандинавское средство от нежелательного внимания со стороны иномирных созданий. Во многих легендах утверждается, что его рецепт удалось выманить у назойливых и чересчур любвеобильных альвов или хульдр. Это смесь паслена сладко-горького (solanum dulcamara), ятрышника пятнистого (orchis maculata) и древесного сока, зачастую с добавлением цветущего волчьего лыка, или волчеягодника обыкновенного (daphne merezum), в Швеции именуемого tibast, в Норвегии — tysbast, а в Дании — Tysved (Kvideland and Sehnsdorf 1991, 214—215). Название Tysved и родственные ему немецкие варианты Zillind/Zwilind происходят, судя по всему, от древнескандинавского Tý-viðr («дерево Тюра») или древневерхненемецкого Zio-linta («липа Тюра») (Grimm 1966, III.1193); не исключено, что первоначально в подобных случаях на помощь призывали Тюра, чтобы он отделил посюсторонний мир от потустороннего.

Ятрышник принадлежит к семейству Орхидные; в английской народной магии свежие клубни растений, относящихся к этому семейству, использовали, чтобы разжечь страсть, а увядшие — чтобы унять похоть (Grieve 1984, 603). Если вы захотите положить конец эротическим отношениям с потусторонним существом, благоразумнее будет использовать не свежие части орхидных, а увядшие, хотя в шведском фольклоре такого противопоставления не встречается.

Еще одно традиционное сочетание, использовавшееся с той же целью, — волчеягодник (швед. tibast) и валериана лекарственная (valeriana officinalis; швед. vändelrot) (Lindow 1978, 110), а еще одно — чеснок и смола, иногда с добавлением травы, растущей на крыше с северной стороны от дымохода (af Klintberg 1972, 294, прим. к №18). Англосаксы тоже использовали чеснок — в соединении с люпином, буквицей и ладаном, завернув все это в кожу молодого оленя, — чтобы изгнать ночную мару, оседлавшую человека (швед. mara; подробнее о марах см. раздел 6.7; Storms 1948, 171).

Смолевка обыкновенная (cucubalus behen; швед. duve-ägg, букв. «голубиное яйцо») — растение с розовыми или белыми цветами и вздутой голой чашечкой — в Скандинавии считается одним из сильнейших средств против альвов: они даже стараются не прикасаться к этому растению, когда ведут свои пляски (Norlind 1911, 90). А против «эльфийского недуга» советовали применять двулепестник парижский (он же колдуница парижская, лат. Circaea lutetiana; др.-англ. ælfþone nioþowearde, букв. «низкорослая эльфийская лоза»)3 в сочетании с буквицей лекарственной (betonica officinalis, англ. bishop’s wort, букв. «епископская трава»), фенхелем, люпином белым (lupinus albus), ладаном и лишайником, взятым с освященного креста (северным язычникам лучше брать лишайник, выросший на каком-нибудь священном камне) (Storms 1948, 222—223).

Кроме того, в древнескандинавских источниках упоминается некая «трава троллей» (trolla-urt); в словаре Клисби-Вигфуссона она отождествляется с мытником болотным (он же вшивица болотная, rhinanthus pedicularis; Cleasby-Vigfusson 1957, 641), а позднее была классифицирована как мытник лесной (pedicularis sylvatica). Однако ее традиционное название — в отличие от некоторых других фитонимов, связанных с веттир (например, dweorge dwostle, «мята болотная», др.-англ. букв. «карличья белладонна» — Storms 1948, 168), — не означает, что она служила защитным средством от троллей. По всей вероятности, дело обстоит наоборот: подразумевается, что это растение создано троллями или приносит им удовольствие. Считалось, что овцы, поевшие его, могут заболеть и покрыться паразитами, а вдобавок оно произрастает в болотистых местах, приятных для некоторых троллей (Grieve 1984, 672).

Девясил высокий (inula helenium) в Дании зовется «эльфийским щавелем», а в Англии — «эльфийской травой» (Grieve 1984, 279). Крупные листья этого растения действительно похожие на щавелевые, а с альвами девясил связан настолько тесно, что втыкание ножа в это растение составляет основу одного древнеанглийского заговора от «эльфийской болезни» (Storms 1948, 222—225).

Человека, заколдованного троллем, иногда можно освободить, ударив кулаком в нос и/или пустив ему кровь (Jón Árnason 1961, I, №196). Христиане используют для защиты крестное знамение, но еще более действенное средство от злонамеренных духов — осенить себя знаком молота, поскольку ярости Тора страшатся все иномирные существа, от самого крошечного тролля и до самого огромного ётуна. Иногда от троллей помогает и бить в барабан (подражая раскатам грома). Та же тема обыгрывается в известной шведской сказке «Тролль на крестинах»: один человек вынужден пригласить тролля на крестины своего ребенка, но на самом деле не хочет, чтобы тот пришел, и говорит что-то в таком духе: «Приходи! Там будет много славного народу. И святой Петр придет, и Барабанщик (гром) тоже будет». Имя христианского святого тролль пропускает мимо ушей, но при слове «Барабанщик» тут же идет на попятную: «А-а, значит, и Барабанщик (гром) будет? — отвечает тролль. — Ну, тогда я не приду. Терпеть его не могу. Он меня третьего дня так по ноге стукнул, что я до сих пор хромаю» (Lindow 1978, 93—94). Линдоу дает такой комментарий: «Стоящее за этой сказкой народное поверье о том, что молния нарочно выискивает троллей и великанов, возможно, восходит к древнескандинавским мифам о Торе, истребляющем ётунов. Многие информаторы сообщали собирателям фольклора, что великанов или троллей в мире осталось так мало именно потому, что молния часто бьет без промаха и наповал» (Lindow 1978, 89). А друзьям Тора, пожалуй, стоит взять на заметку это его народное прозвание — «Барабанщик»: оно может пригодиться для ритуалов, посвященных рыжебородому богу.

В другой шведской сказке то же явление представлено с точки зрения очевидца. Юнте из Шёрхульта, который «видел побольше прочих», спрятался от грозы в домике фермера вместе с другими косарями. Молния ударила в дом и пробила дыру прямо над печкой. Тут из печки выкатилось что-то черное, как угольный мешок, — и в мешке словно кто-то брыкался. Мешок этот выкатился за дверь и дальше, до самого озера; там в него ударила вторая молния, и он исчез. Позже Юнте рассказывал, что это был тролль и что первая молния, ударившая через дымоход, оторвала ему ногу, а вторая, на озере, убила его насмерть (af Klintberg 1972, 142, №137).

От вредоносных духов могут защитить и потусторонние духи-помощники, такие как дисы и спе-дисы (помощницы в колдовстве). В «Песни о Хельги, сыне Хьёрварда» тролльчиха Хримгерд признаётся, что оказалась бессильной против такой защитницы: «…почуяла я, что несет в себе силу (afli; или: “силу против меня”) дева, богато златом украшенная; здесь на берег сошла с корабля она и ваш флот защищала. Одна лишь она устроила так, что владыку людей не под силу сгубить мне» (строфа 26)4. В ответ на вопрос, защищала ли эта ветте (vættr) корабли в одиночку, Хримгерд описала целый отряд, в котором было трижды девять дев-воительниц и во главе которого выступала потусторонняя хранительница Хельги (строфы 27—28). Дисы воинов сражаются друг с другом, когда между собой воюют их герои (ср. первое Мерзебургское заклинание, где три группы дис (Idisi) выполняют различные действия, вероятно, противоборствуя друг другу: suma hapt heptidun, suma heri lezidun, / suma clubodun umbi cuoniouuidi — «Эти путы путали, те полки пятили, / третьи перетерли твердые оковы»5; Bostock 1976, 27—28); таким же образом они могут сражаться и с вредоносными духами. Гранди (Grundy 1995, 76) предполагает, что схожую функцию в сражениях (и прочих конфликтах) выполняли человеческие женщины: физически они оставались в стороне от битвы, но оказывали мужчинам магическую и духовную помощь и воодушевляли их словами. Брудер (Bruder 1974, 136) приводит перечень источников, в которых встречаются указания на подобную практику: «Записки о Галльской войне» Юлия Цезаря (I.50.2)6, «История» (IV.18)7 и «Германия» (7—8)8 Тацита и «География» Страбона (VII.2.3)9. Вероятно, в иных мирах дело обстояло так же, как и в мире физическом; примером тому служат незримые битвы между Свавой и Хримгерд или между Сигрун и дочерьми Ран («Первая песнь о Хельги убийце Хундинга», строфы 27—30).

Разумеется, христиане использовали для изгнания духов собственные средства — церковные колокола и святую воду. Но даже те предания, что были сложены уже в христианский период, показывают, что это не всегда шло людям на пользу. Да, во многих сказках звон колоколов действительно спасает людей, которых преследуют или держат в плену альвы или тролли. Но есть и немало других историй, повествующих о том, как церковники изгоняли веттов, помогавших людям и даже друживших с ними. Самый яркий пример подобной неблагодарности — эпизод из «Саги о крещении Исландии», более подробно описанный в «Пряди о Торвальде Путешественнике»: в валуне рядом с домом Кодрана из Озерной Долины обитал дух, которого Кодран называл «прорицателем» (spámaðr) и своим «управляющим» (ármaðr). Этот дух долгое время помогал Кодрану и приносил ему удачу, но епископ Фридрек изгнал «прорицателя», окропив валун святой водой, отчего тот раскололся надвое. К счастью, обширные незаселенные просторы Исландии в сочетании с удивительной по тем временам веротерпимостью спасли от гибели многих альфов и веттов в эпоху крещения острова. Сохранилось народное предание о том, как один из первых исландских епископов (Гудмунд или Торлак) благословлял скалы Лаутрабьярг на западной оконечности страны и вдруг услышал голос, попросивший его остановиться, «ибо даже нечестивым нужно место, где жить». И епископ остановился, а впоследствии, благословляя подобные скалистые места, всегда оставлял какой-то участок нетронутым (Jón Árnason 1961, I, №№143—144).

Из мелких альвов наименее уязвимы для железа те, кто теснее всего связан с людьми (домовые альвы и ветты). Они могут не только работать с железными орудиями, но и, при необходимости, использовать их против людей. На металлургическом заводе в Рамнесе (Швеция) когда-то водился томте, о котором еще в XX веке помнили местные рабочие: «В старину, когда там применяли немецкий способ выплавки стали (чугунные болванки очищали в горне, который топили древесным углем; в Швеции этот метод использовался в XVII—XIX веках) <…> томте помогал мастерам, и за это ему надо было платить». Затем рассказчик переходит к распространенному мотиву наказания за дурное обращение с кашей томте: один подмастерье съел кашу и испражнился в пустую тарелку, а томте за это толкнул его в плавильную печь (Kvideland and Sehnsdorf 1991, 242).

Избавиться обычными способами от домовых духов, причиняющих людям неудобства, очень трудно — возможно, именно потому, что из всех веттов они стоят ближе всего к живым людям. Благодетельные домовые могут сами покинуть дом, если над ними посмеяться или оскорбить каким-то другим способом, а также, зачастую, из-за того, что человек из лучших побуждений подарит им новую одежду (этот мотив встречается по всей Скандинавии и в Британии). В Швеции и Норвегии известна в разных вариантах сказка о крестьянине, который несет мешок с зерном и вдруг замечает томте или ниссе, силящегося поднять один-единственный колосок или зернышко. Крестьянин отпускает какое-нибудь снисходительное замечание насчет того, как невелика ноша домового, а тот в ответ заявляет: «Коли мала моя ноша, так твоя будет еще меньше», — и с тех пор от крестьянина отворачивается удача. В своем единственном колоске домовой несет всю удачу урожая (Simpson 1988, 174—175).

Вредоносные домовые — совсем другое дело: от них невозможно избавиться, даже переехав в новый дом (опять-таки, общая тема для скандинавского и британского фольклора). Единственное известное мне средство выгнать зловредного домового — это древневерхненемецкий заговор:

Uuola, uuiht, taz tu uueist, tuz tu uuiht heizest,
Taz tu пiuueist noch nechanst cheden “chnospinci”.

Добро тебе, вихт (ветт), что ты знаешь, что ты вихт,
Но не знаешь и не можешь сказать «хноспинки».

Услышав это и не сумев произнести бессмысленное слово «хноспинки» (где начальное сочетание «хн» должно звучать так, словно вы чихнули), дух, подобно Румпельштицхену, приходит в ярость — и от обиды и возмущения тут же исчезает. Этот заговор можно использовать лишь тогда, когда больше ничего не помогает. Древневерхненемецкое буквосочетание «uu» произносится так же, как английская «w» (Braune 1979, 90).

Литература
Bostock 1976 = Bostock, J. Кnight. А Handbook of Old High German Literature, 2nd edn, rev. by К.С. Кing and D.R. McLintock. Oxford: Clarendon Press, 1976.
Braune 1979 = Braune, Wilhelm, ed., Althochdeutsches Lesebuch, 16th edn, ed. Ьу Ernst А. Ebbinghaus. Tübingen: Мах Niemeyer, 1979.
Bruder 1974 = Bruder, Reinhold. Die germanische Frau im Lichte der Runeninschriften und der antiken Historiographie. Berlin: Walter de Gruyter, 1974.
Buchholz 1968 = Buchholz, Peter. Schamanistische Züge in der altisländischen Überlieferung. Dissertation: Miinster, 1968.
Cameron 1993 = Cameron, M. L. Anglo-Saxon Medicine. Cambridge, 1993.
Cleasby-Vigfusson 1957 = Cleasby, Richard, and Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary, 2nd edn, William Craigie, supplement. Oxford: Clarendon Press, 1957, rep. 1991.
Feilberg 1962 = Feilberg, H.F. Jul, 2 vols. København: Rosenkilde og Bagger, 1962.
Flateyjarbók = Flateyjarbók (n. ed.), 3 vols. Christiana: Malling, 1862.
Gløb 1972 = Gløb, P.V. Gløbs Brændevibsbog. Højbjerg: Wormianum, 1972.
Grieve 1984 = Grieve, Mrs. М. А Modern Herbal, ed. Ьу Mrs. C.F. Leyel. Adelaide: Savvas, 1984.
Grimm 1966 = Grimm, Jacob. Тeutonic Mythology, 4 vols. Tr. Ьу James Stallybrass. London: Dover, 1966.
Grundy 1995 = Grundy, Stephan. The Cult of Óðinn: God of Death? Doctoral thesis: Cambridge, 1995.
Grundy 1996 = Grundy, Stephan. “The Viking’s Mother”. // Medieval Mothering, ed. John Carmi Parsons and Bonnie Wheeler. London: Garland, 1996.
Guðrún Helgadóttir 1981 = Guðrún Р. Helgadóttir, “Laukagarðr”. // Speculum Norroenum, ed. Ursula Dronke, Guðrún Р. Helgadóttir, et al. Odense: University Press, 1981, 171—184.
Hollander 1962 = Hollander, Lee, tr. and ed. The Poetic Edda. Austin: University of Texas, 1962, rep. 1986.
Jón Árnason 1961 = Jón Árnason, collector. Íslenzkar Þjóðsögur og Æventýri, 6 vols., ed. Arni Böðvarsson and Bjarni Vilhjálmsson. Reykjavík: Bókaútgáfan Þjóðsaga, 1961.
af Klintberg 1972 = Klintberg, Bengt af. Svenska Folksägner. Stockholm: Norstedts Faktapocket, 1972.
Kvideland and Sehnsdorf 1991 = Kvideland, Reimuпd; Henning К. Sehnsdorf (eds.). Scandinavian Folk Belief and Legend. Oslo: Norwegiaп Uпiversiry Press, 1991.
La Farge and Tucker 1992 = La Farge, Bearrice, апd John Tucker. Glossary to the Poetic Edda. Heidelberg: Carl Winrer, 1992.
Lindow 1978 = Lindow, John. Swedish Legends and Folktales. Berkeley: Universiry of California Press, 1978.
Markale 1986 = Markale, Jean. Women of the Celts. Rochester: lnner Traditions, 1986.
Marwick 1975 = Marwick, Ernst W. The Folklore of Orkney and Shetland. London: В.Т. Barsford, 1975.
Norlind 1911 = Norlind, Tobias. Studier e Svensk Folklore. Lund: Håkan Ohlsson, 1911
Simpson 1988 = Simpson, Jacqueline, tr., ed. Scandinavian Folktales. London: Penguin, 1988.
Storms 1948 = Storms, G. Anglo-Saxon Magic. The Hague: 1948.
Thun 1969 = Thun, N., “The Malignant Elves”. // Studia Neophilologica 41 (1969), 378—396.
Turville-Petre 1975 = Turville-Petre, E.O.G. Myth and Religion of the North. Connecticut: Greeпwood Press, 1975.
de Vries 1970 = de Vries, Jan. Altgermanische Religionsgeschichte, 2 vols, 3rd edn. Berlin: de Gruyter, 1970.
Записки Юлия Цезаря 1948 = Записки Юлия Цезаря и его продолжателей о Галльской войне, о гражданской войне, об Александрийской войне, об Африканской войне. Пер. и комм. М.М. Покровского. М.—Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1948.
Моисеева, А.А., “Особенности древнеанглийской медицинской практики на примере травника Leechbook III”. // Российский журнал истории Церкви, 3 (1) (2022), 18—36.
Страбон 1964 = Страбон. География в 17 книгах. Пер. и комм. Г.А. Стратановского. М.: Наука, 1964.
Тацит 1969 = Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Том первый: Анналы. Малые произведения. Пер. А.С. Бобовича под ред. Я.М. Боровского и М.Е. Сергеенко. Том второй: История. Пер. Г.С. Кнабе под ред. М.Е. Грабарь-Пассек. Л.: Наука, 1969.
Kveldulf Gundarsson (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.

1
Пер. А. Корсуна.
2
Пер. М. Стеблин-Каменского.
3
По мнению некоторых исследователей (Thun 1969, 378; Cameron 1993, 110; Моисеева 2022, прим. 39), этот древнеанглийский фитоним следует интерпретировать не как «двулепестник парижский», а как «паслен сладко-горький» (solanum dulcamara), фигурирующий, как было указано выше, и в скандинавских рецептах схожего предназначения. — Примеч. перев.
4
Те же строки в переводе А. Корсуна: «…дева, вся в золоте, / сошла на берег, / ваш флот охраняла; / из-за нее-то / мне не расправиться / с войском конунга».
5
Пер. Б. Ярхо.
6
«…по существующему у германцев обычаю, их замужние женщины объясняют на основании метания жребия и предсказаний, выгодно ли дать сражение или нет; и вот теперь они говорят, что германцам не суждено победить, если они дадут решительное сражение до новолуния» (Записки Юлия Цезаря 1948, 35).
7
«Позади армии Цивилис приказал поставить жен и малых детей, собранных со всего племени, и в их числе — свою мать и сестер. Они должны были воодушевлять бойцов на победу и служить им укором в случае поражения» (Тацит 1969, II.149).
8
«…к тому же их [германцев] близкие находятся рядом с ними, так что им слышны вопли женщин и плач младенцев, и для каждого эти свидетели — самое святое, что у него есть, и их похвала дороже всякой другой; к матерям, к женам несут они свои раны, и те не страшатся считать и осматривать их, и они же доставляют им, дерущимся с неприятелем, пищу и ободрение. Как рассказывают, неоднократно бывало, что их уже дрогнувшему и пришедшему в смятение войску не давали рассеяться женщины, неотступно молившие, ударяя себя в обнаженную грудь, не обрекать их на плен, мысль о котором, сколь бы его ни страшились для себя воины, для германцев еще нестерпимее, когда дело идет об их женах. Вот почему прочнее всего удерживаются в повиновении племена, которым было предъявлено требование выдать в числе заложников также девушек знатного происхождения. Ведь германцы считают, что в женщинах есть нечто священное и что им присущ пророческий дар, и они не оставляют без внимания подаваемые ими советы и не пренебрегают их прорицаниями» (Тацит 1969, I.356—357).
9
«Передают, что у кимвров существует такой обычай: женщин, которые участвовали с ними в походе, сопровождали седовласые жрицы-прорицательницы, одетые в белые льняные одежды, прикрепленные [на плече] застежками, подпоясанные бронзовым поясом и босые. С обнаженными мечами эти жрицы бежали через лагерь навстречу пленникам, увенчивали их венками и затем подводили к медному жертвенному сосуду вместимостью около 20 амфор; здесь находился помост, на который восходила жрица и, наклонившись над котлом, перерезала горло каждому поднятому туда пленнику. По сливаемой в сосуд крови одни жрицы совершали гадания, а другие, разрезав трупы, рассматривали внутренности жертвы и по ним предсказывали своему племени победу. Во время сражений они били в шкуры, натянутые на плетеные кузовы повозок, производя этим страшный шум» (Страбон 1964, 269).

Ответить

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 3 гостя