Слово blóð, сохранившееся по сей день во всех германо-скандинавских языках (исланд. blóð, норв. blod, нем. Blut, англ. blood) использовалось в широком смысле и означало кровь как субстанцию, так и кровные связи, родню и отпрысков (ср. русское «кровинка»). «Смешать кровь» blanda bloði saman – означало провести обряд кровного братания, после чего побратим звался bloði. «Кровавыми ночами» – blóðnætr – называли безумное желание отомстить в первую же ночь за содеянное убийство родичей. Сокровенные чувства назывались hjartablóð – «кровь сердца», эта идиома существует в современных английском и норвежском языках. Насыщенный алый цвет крови символизировал жизнетворную ярь, неистовство и гнев. Человека, находящегося в состоянии ярости, называли blóðreiðr –«кроваво-красный» или просто rauða – «красный» (rauðr víkingr – лютый/свирепый викинг). Но если говорили именно о красном как кровь цвете, то использовали слово blóðrauðr. Возможно, именно поэтому «кровавой звездой» – blóðstjarna – викинги называли Марс, одну из ближайших к Земле планет. И как в небе, так и в морских водах разливался алый цвет – ведь моря и реки считались созданными из крови поверженного великана Имира и назывались jarðar dreyri – «текущая кровь земли», а одна из 9 дочерей морской богини Ран звалась Blóðughadda – «кровавоволосая», по цвету волн, окрашенных кровью после битвы.
В «Саге о Ньяле», написанной 8 веков назад, встречается потрясающее выражение крайнего изумления и шока - e-m blæðir e-t í augu – «мне это в глаза кровоточит!». Забавно, как оно напоминает нынешнее "мои глаза кровоточат", этого английского монстра, выловленного в Интернете и протащенного в нашу речь.
Еще одно интересное выражение – falda rauðu, дословно «надеть красную шапку», что означало «умереть кровавой смертью».
Разумеется, от blóð образовано множество производных, означающих кровотечение и различную степень окровавленности – от мелких брызг до такой пропитки, от которой ткань стояла колом.
Но говоря о текущей либо свертывающейся крови, в основном пролитой в сражении, употребляли слово dreyri (dreor в древнеанглийском и cruor в латыни). Упоминая батальную тематику, нельзя обойти ключевое слово скандинавской мифологии «valr». Valr – это павшие в сражении воины. Отсюда общеизвестная Valhalla, в которую ведут «врата убитых» Valgrind, и одно из имен Одина – Valfóðr «Отец павших в бою», и валькирии, «выбирающие тех, кто падет в битве», которых также звали valmær, «девы павших на поле брани». Груды тел погибших воинов назывались valköstr. Часто valr и производные этого слова переводят просто как «мертвый», и это упрощение искажает всю концепцию. Valr подразумевает, что воин пал в сражении с оружием в руках и достоин пополнить ряды эйнхериев. Кровь, пролитая в сече, называлась valdreyri, в скальдической поэзии – valdögg, «роса павших в бою». Оружие в висах описывается как valdreyrugr – «покрытое запекшейся кровью павшего в битве». Утеряв со временем воинственную ноту, dreyri до сих пор мирно существует в исландском языке и означает «загустение крови».
Если же человека убили не в бою, то кровь, пролитая при таком убийстве, наименовалась banabloð, от bana – убивать. Вообще как русский глагол «убивать», так и существительное «смерть» имеют несколько аналогов в древнескандинавском языке, которые отражают мораль северян касаемо лишения жизни. Нейтральный вариант – это deyða, который можно перевести как «умерщвлять», а смерть обобщенно звалась dauði. Естественную смерть также называли andlát (дословно «испускание духа»), но смерть от ран звалась líflát – «утрата жизни». Глагол bana имел значение «предать насильственной смерти», из мести или бесчестно, например, при нападении ночью или большим числом. Убийство такого рода называлось morð (ср. англ. murder), а такая смерть – bani. Этим же словом называли смерть от болезни или самоубийства (bana sér sjálfr – покончить жизнь самоубийством). Глагол höggva – «зарубить насмерть» употребляли в отношении как скота, так и людей (например, отрубить голову), но существительное högg встречается только в значении «забой скота». Глагол drepa, сохранившийся в современных скандинавских языках, использовался широко, в быту и на поле боя. Подобное убийство называлось dráp, отсюда происходит drápa – скальдическая песнь на военную тему. Глагол sœfa употребляли в значении «убить, пронзив насквозь мечом или копьем». Но первое его значение – закласть, принести в жертву. Наконец, в контексте сражений использовались глаголы fella и vega – «убить в битве», в этом случае речь уже шла не об убийстве, а о смертельной резне – fjörlag, о полноправной сече - víg.
Это вовсе не значит, что скандинавы отличались жестокостью, не ценили чужую жизнь и могли безнаказанно резать друг другу глотки. С древнейших времен они следовали строгим законам, оглашаемым на тинге, где godi – избранный человек, на которого возлагались обязанности жреца и верховного судьи, во главе 12 судей решал тяжбы, выносил приговоры и воздавал жертвы богам. Судопроизводство и жертвоприношения совершались в одном и том же месте, одними и теми же лицами. Закон сливался с волей богов и сдерживал неукротимый нрав северян, а охранять личную безопасность и собственность было во взаимных интересах.
В законах норвежского Гулатинга, а также в исландском своде законов Серый Гусь (Grágás) выделялись три вида убийства: morð, dulvígi и víg.
Если человек, совершивший убийство, признался в содеянном на ближайшем, максимум на третьем дворе, то такое убийство называлось víg. Оно могло быть примирено кровной местью, либо вирой – денежной платой. Помимо виры, убийца еще выплачивал fridsboter – мирные пени за нарушение спокойствия в хераде – общине.
Если убийца не доложил о содеянном на первых трех дворах, но оставил свое оружие в ране погибшего, чтобы его можно было найти, это называлось dulvígi. Такое деяние наказывалось кровной местью.
Если же убийство было совершено тайно, или же человека убили ночью, или похоронили заживо, то такое убийство называлось morð, а человек, совершивший его, объявлялся вне закона, morðvargr, и изгонялся из общества.
Важно отметить, что смертной казни на тинге предавались только рабы. Отнять жизнь у свободного человека можно было лишь из мести. А кровная месть – hefnd – была священным долгом, ибо «только кровью смываются преступления людей, укрощаются боги и снискивается их милость».
Самая красочная скандинавская казнь, которая по сути являлась жертвоприношением Одину, называлась – blóðörn – «кровавый орел». Орел как тотемная птица Одина символизировал могучую силу духа, благородство, стремление ввысь, и уподобление ему сулило посмертную славу. Blóðörn изображен на нескольких поминальных камнях, в частности, на готландском камне, где над жертвой видны два орла. Там же присутствует и Valknut – «узел павших воинов», символ Одина, по своей сложности заслуживающий отдельной статьи. Хотя «кровавый орел» упоминается в сагах, исследователи считают его устрашающим христианским мифом – но нереальным по физиологическим причинам. Как вариант, разрубание уже мертвого тела в дальнейшем обросло легендами.
Жертвоприношение как действие, так и само празднество именовалось Blót. Этим словом также называли ноябрь – месяц, посвященный данным обрядам. Иногда blót связывают с blóð ввиду кровавости самого ритуала и обманчивой схожести слов, но это заблуждение. Blót происходит от blóta – поклоняться, жертвовать, проклинать. А что касается крови, собираемой на жертвоприношениях, она называлась hlaut. Также для жертвенной крови использовалось слово róðra, которому близок русский архаизм «рдяность». Под этими понятиями подразумевалась в основном кровь животных. Человеческая кровь также называлась mannadreyri.
Древние скандинавы различали венозную кровь – æðablóð и кровь, сочащуюся из телесных отверстий – holblóð. В частности, для менструации употребляли меткое «кровавая болезнь» – blóðsótt. Знакома им была и дизентерия, которую называли blóðfallssótt – «кровавый понос», и опарыши, заводившиеся в ранах, – «кровавые черви» – blóðmaðk. А вот для гнойной крови, вытекающей из воспаленных ран, в скальдической поэзии встречается метафора vágföll – «гнойный прибой». В древнескандинавском языке для обозначения раны использовали 3 основных слова: ben – в законодательных речах, обычно под этим подразумевалась смертельная рана, und (ср. англ. wound) и постепенно вытеснившее его sár (ср. англ. sore). «Природа ран» – sárafar – впечатляет своеобразием. Смертельные раны назывались holund («полостная рана») или banahögg (рубленая рана, «смертельный удар лезвием»). «Рана в жизненной важной части тела» звалась holsár. Впрочем, при известном везении можно было отделаться «поверхностной раной» – vöðvasár или «раной от оружия, которое при ударе соскользнуло по кости» –svöðusár. И наоборот, это могла быть «рана до мозга костей» – mergund или «калечащая рана» lemstrarsár. Колотая рана называлась stunga (от stinga – колоть, пронзать). А кровоточащий обрубок или обезглавленная шея звались strjúpi. Большинство этих слов живут в современном исландском языке.
Суровая природа, жизнь на грани выживания и насилие привили северянам известный фатализм. Конечно, древнескандинавская концепция жизни и смерти имеет аналоги и в других европейских мифологиях. Но интересно то, что само слово örlög – судьба – является множественным числом от örlygi – война. В этой трансформации множества сражений и смертей в судьбу и заключается вся суть нордического характера, ледяное спокойствие и готовность проститься с жизнью.
Как известно, nornir ráða örlögum manna – «Норны правят судьбами людскими» – три норны по именам Urð (прошлое), Verdande (настоящее) и Skuld (будущее). При рождении они прядут örlögþættir – нити судьбы, создавая некую предопределенную форму, называемую sköp (от skapa – формировать). Какой бы узор они не сплели, любая жизнь отмечена «роком смерти» – dauðayrðr. День смерти, предопределенный судьбой, назывался skapadægr. Считалось, что незадолго до этого дня человеку является dauðafylgja – его фюльгья, предвещающая конец жизни, иногда валькирия. Понятие Nornadómr – это удел, заготовленный норнами для любого живого существа, и даже боги не властны изменить свой жребий. Отдельно слово dómr, означающее «рок» (ср. англ. doom), встречается в христианских текстах, к примеру, dómadagr – «роковой», т.е. «судный день».
Меняется мир, и устаревшие реалии исчезают вместе с целыми языками. Но надо сказать, что большинство вышеупомянутых слов до сих пор функционируют в современном исландском языке. Ведь исландский фактически не имеет разделения на древний и современный, в чем частично состоит заслуга пуристов. А это значит, что слова, звучавшие века назад в устах знаменитых скальдов и простых рыжебородых рыбаков, нашептанные нежно северными девами или выплюнутые вместе с кровью ранеными воинами – эти слова не мертвы.
Автор - Siegreiche Zaertlichkeit