Весенняя магия, не связанная с плодородием земли

[Цила]

Примечательно, что ранняя весна расценивалась и как время, удачное для хозяйственных начинаний, непосредственно не связан¬ных с природным пробуждением и климатическим фактором. Так, у русских крестьян Сибири известно представление о том, что удача будет сопутствовать тому, кто начнет строить дом Великим постом (ранней весной, когда, заметим, еще было очень холодно и лежал снег) (Байбурин 1983, 47), т. е. в начале сезонного или лунного цикла. В Полесье Страстная неделя считалась временем, благопри¬ятным для начала разных работ ткаческого цикла (Полесский сбор¬ник, 234). В Тимоке (сербско-болгарское пограничье) на 1-й неде¬ле Великого поста принято было «заработке» (Стано]евиЬ 1929, 45), т. е. начинать разные хозяйственные работы (ср. рус. задел, болг. заработвам 'начинать работать’).
С ранневесенним периодом сопряжены некоторые инициальные действия в сфере социальных отношений. Так, во время Великого поста начинается формирование новых половозрастных групп молодежи брачного возраста (см. подробнее в Части II, в главе «Календарь и социальная сфера»). У южных славян к этому перио¬ду приурочена социализация детей: в Груже (Сербия) в день Сорока мучеников девочки, собравшись вечером у костра, впервые учились вязать (ПетровиЬ 1948, 241); там же в Юрьев день мальчикам впервые надевали штаны и перевязывали их поясом (там же, 244); в р-не Отока (Славония) в начале Великого поста мальчикам впер¬вые надевали брюки, а девочкам бусы (Lovretic 1905, 399). В Скоп- ской Црна-Горе на 1-й неделе Великого поста детей впервые вели в школу (ПетровиЬ 1907, 445).
Инициальные мотивы в ранневесенней магии. Эта тема поистине бесконечна и насчитывает множество магических практик, исполнение которых приурочено к ранневесенним датам, ассоции¬рующимся (в мифопоэтическом аспекте) с Новым годом. У южных славян такой датой был весенний Юрьев день, а у русских (на се¬вере и в центре Европейской России) Страстной четверг .
Не стремясь к исчерпывающему перечню этих магических дей¬ствий, назовем отдельные, наиболее показательные. Среди них ве-ликочетверговые: окликать в дымное окошко или в печную трубу скотину, чтобы летом скот не разбегался из стада и возвращался домой (рус.); сгонять кур помелом с насеста, чтобы в течение года они хорошо неслись (рус.); пересчитывать (называя) все вещи в доме (в том числе инвентарь, скот, одежду и др., ср. мезен. выра¬жение «ворочать лапоть»), чтобы все в доме сохранялось и прибы¬вало (иногда в форме диалога типа: «Дома ли овечуиіки? — До¬ма...») (рус.); трясти сохой, чтобы хлеб лучше родился (рус.); пе¬ресчитывать деньги (ср. юрьевский обычай трясти деньги при пер¬вом куковании кукушки, т.е. также в начале некоего цикла, юж. - и зап.-рус.; у сербов — то же в Средопостье); считать яйца, чтобы куры хорошо неслись (болг., серб. — то же в Средопостье) и др.
Масса магических действий того же типа была посвящена процве¬танию в других областях хозяйственной жизни (садоводстве, огород¬ничестве, пчеловодстве), в сфере частной жизни, ср. обычаи умы¬ваться с золота и серебра или с красного пасхального яйца, чтобы быть красивыми в течение года, в сфере магической деятельности. На Пинеге в Страстной четверг, например, «правили» заговоры, чтобы они обладали большей силой в течение года, т. е. перечиты¬вали заговоры, записанные на бумагу, которые, как считалось, по¬степенно утрачивали свою силу (ЖСт, 2000/1, 47).
Именно в начале года появлялась возможность изготовить или заполучить какую-нибудь особую вещь, магические свойства кото¬рой сохраняли свою действенность в течение всего предстоящего года . У восточных славян, а также чехов и мораван к их числу принадлежала четверговая нить (четверговая нитка, чеш. pasiove niti), которую женщины выпрядали, сидя на пороге ночью в Стра¬стной четверг и крутя веретено справа налево. С помощью этой нити лечили, боролись с колдовством и совершали иные магические действия . На Русском Севере в тот же день до восхода солнца женщины в лесу делали «заветное» помело, которое приносило в дом благосостояние (ПА, Тихманьга Архангельской обл.) . На Орловщине верили, что сало из свиньи, забитой в Страстной четверг и не мытое водой, не портится целый год (Вестник РГО, 1851/3, 5). На Верхней Волге в Страстной четверг, как считалось, можно украсть особую палочку, которой хорошо катать яйца на Красную горку (ТООФ, 52).
Обретение умения. Семантика начала календарного года/се¬зона проецировалась на все события, происходящие в жизни чело¬века в этот период. Согласно логике мифологического мышления, человеку в такие моменты предоставлялся редкий шанс обрести уме¬ние и удачу — путем имитации и воспроизведения разных хозяйст¬венных действий в это сакральное время. В Вятском кр. в Страстной четверг с вечера те люди, что хотели чему-нибудь научиться, шли в баню и там имитировали те виды работ и умения, которыми хотели бы овладеть: пели, пряли, вышивали, плели лапти и т. п. (ВФМ, 55). В северном Белозерье, «чтобы весь год работа ладилась», с утра имитировали жестами те виды работ, которыми предстоит занимать¬ся летом и весной: «жали», «косили», «молотили» и др. (ДКСБ, 57). В Сибири участники масленичного поезда имитировали пряде¬ние, ковку железа и другие хозяйственные и профессиональные дей¬ствия с помощью соответствующих орудий (прялка и др.) (ВК.ТК, 41). Тот же набор действий (пахота, умение жать) можно встретить и в составе традиционных масленичных вариантов ритуальной пахо¬ты (о ней см. ниже в главе 7-й).
С пасхальным циклом по преимуществу связывалось представление о возможности магически повлиять на удачу человека в течение предстоящего года. Удача повсеместно ассоциировалась с первенст¬вом и расценивалась как награда за него. У восточных и западных славян, а также словенцев и хорватов были весьма популярны при¬меты, что человек, первым вернувшийся (пешим и конным) домой после пасхальной службы (с освященной пасхальной пищей), будет удачлив в течение года: хозяин первым закончит пахоту, сев и жат¬ву, девушка первой выйдет замуж, у хозяйки будет больше молока и масла, у того, кто разводит коней, будут самые лучшие кони; че¬ловека будет ожидать счастье и везение во всем . Ср. аналогичную поморскую примету вне связи с пасхальной службой: в каком доме в Страстную субботу раньше всего затопят печь и покажется дым из трубы, туда первым хозяин вернется с промысла (Бернштам 1983, 167). На европейском Севере аналогичные приметы связывались с Рождеством (КОО 1, 130).
Влияние на весь предстоящий год приписывалось и весенне¬му пению (точнее — его началу). В Полесье утром на Благове¬щение девушки собирались группами, каждая на своем хуторе или на своей улице, и начинали петь веснянки, стараясь сделать это раньше других. Они были убеждены, что в том конце села, где раньше прозвучат эти песни, в течение года будет лучше урожай, здесь сыграют больше свадеб, а грозы и бури, напротив, обойдут эти места стороной: «То от у том концу заспиваюць и здесь, то каюць, давайце заспиваемо, шчоб там не уопередили, шчоб тут грозы не так було, шчоб тут веселей было, в гэтом краю, шчоб там град збивау большэ, бура така» (ПА, Стодоличи Лельчицко- го р-на Гомельской обл.); «У котором концы весну раньшэ запе- юць — будзе лён хорошый» (там же); «На Благовещение у яком краю перш заспевають (зразу после обеда мона спевать), у том краю вперёд пийдэ деука замиж» (ПА, Червоная Волока Луган¬ского р-на Житомирской обл.). Аналогично македонцы Скопской Котлины в Юрьев день примечали: та из девушек, которая рань¬ше других встанет и запоет, будет самой удачливой (ФилиповиЬ
1939, 299).
С ранневесенними датами связаны и магические практики, посвя¬щенные преуспеванию в делах и промыслах. Суть их в том, чтобы — в нарушение календарных запретов — работать в празд¬ник: на Благовещение (когда категорически запрещается делать вообще что-либо, когда «птица гнезда не вьет, девица косы не пле¬тет»), в самый скорбный день в году (в Страстную пятницу) или во время пасхальной службы (в канун Пасхи или ее 1-й день). В это сакральное время надо было совершить некое действие (выстре¬лить, сыграть в карты, украсть) или имитировать его, тем самым обеспечив себе удачу в этом промысле на предстоящий год. Часто к нарушению запрета на работу в праздник добавлялись и такие дей¬ствия, как поругание христианских святынь, природных объектов и пр., отдававшие человека во власть дьяволу. Подобные магические практики более всего известны у западных и восточных славян, у южных же встречаются редко.
Большая их часть посвящена удаче в промыслах: в охоте и рыбо-ловстве. Чтобы иметь успех в охоте, охотники прибегали к следую¬щим мерам: в южной Польше и у гуцулов на Пасху или Благовеще¬ние стреляли в солнце (Гуцульщина, 294; АМЕ 1/1476, л. 1, Тар- нув. пов.); во время пасхальной службы стреляли в направлении церкви или в статую Христа, что осмыслялось как продажа души черту, стрельба в Бога и пр. (Stelmachowska 1933, 151; Kolberg 3, 92; РДС, 316); стреляли, положив в Тодорову субботу в ружье просфору (ГрбиЬ 1909, 39); съедали сердце дикого животного, уби¬того в Страстную пятницу (Kuret 1, 172).
Разнообразны магические средства обеспечения удачи в рыб¬ной ловле: для этого в пасхальную ночь рыбак должен был начать делать удочку или плести сеть (Stelmachowska 1933, 152) или во время всенощной при словах священника «Zmartwychwstanie Рагі- skie» вместо положенного ответа сказать «Szczupak па как» [Щу¬ка на крючок] или «}а mam kruczek» [У меня крючок есть] (Zna- mierowska 1947, 11). Возможно, что именно одно из подобных магических действий дало повод для исповедального вопроса, со¬хранившегося в рукописи XVII в.: «В великую субботу не клады- вал ли в реки верши на рыбу, егда не подобает и хлеба вкусити» (Алмазов 3, 170).
Из других промыслов, работ и иных способов обогащения, удачи в которых добивались подобными способами, назовем сле¬дующие. Чтобы обеспечить успех в игре, старались удачно сыграть в орлянку на Благовещение (ЖС, 1890/1, 120, Тамбов.) или вместо «Воистину воскресе» на возглас священника в пасхальную ночь ответить: «Три туза да козырнаяі» (ЭО, 1901/4, 33, во- логод.), а чтобы воровать без опасения попасться, надо было украсть что-нибудь на Благовещение и остаться непойманным (Иванова, Марусов 1893, 439; Н-лов 1891, 189). Для приобре¬тения инклюза, или неразменного рубля, на Украине в пасхальную ночь на возглас священника «Христос воскрес» человек отвечал: «А в мене грошы е», «А в мене карбованецъ е», «Анталюз маю» (ЭО 1901/4, 33; Богданович 1877, 191; Чубинский 3, 23), а жен-щина, вынашивающая за пазухой или под мышкой «инклюза» из яйца в течение всего Великого поста, должна была во время все¬нощной ответить: «И мий воскрэс», после чего демон выскакивал у нее из-под руки (КА, Новоселица Межгорского р-на Закарпат¬ской обл.); жители Полтавщины для удачного разведения голубей отвечали в пасхальную ночь «У мени голуби есть» (Милорадович
1991, 301).
* * *
Тема обновления и начала, вместе с темой пробуждения природы, относится к числу базовых признаков, отмечающих новолетие как важнейшую календарную границу (см. также выше об очиститель¬ных мотивах, словесных поединках и др.). Особое значение прида¬ется весеннему новолетию в этнокультурных зонах, где отсчет но¬вого года велся с начала весны, т. е. в близких к Средиземноморью: прежде всего у балканских славян, а также в тех ареалах, которые традиционно связаны с Балканами (прежде всего в Карпатах и со¬предельных им западно- и восточнославянских регионах).

Т. А. Агапкина
Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл
^ИЗДАТЕЛЬСТВО «ИНДРИК» Москва 2002