В начале настоящего исследования упоминалось значение статьи М. Лоса для изучения остатков языческих и дуалистических (манихейских) верований в солнце как в изначально существовавшее божество. В Слове о четвертом дне староболгарской автор проклинает язычников-славян и манихеев, иже слъньце мѣнѧтъ сѫще самовластьно, а видѧще ѥ слѹжѧще и работаѭще повелѣнию творьца.
Чешский медиевист не обратил внимание на еще одно оригинальное
староболгарское дополнение ко греческому тексту в этом же Слове, где подобным образом изобличаются верования манихеев:
ѥже паче скврьньныѩ обличаѥтъ и несъмысльныѧ манихеѩ, иже мьнѧтъ слъньце самовластьно сѫще, паче же рещи и ты обличаѥтъ, иже мьнѧтъ тварь сиѭ самѫ сѧ сътворивъшѫ о себѣ
В этих двух оригинальных фрагментах Иоанн Экзарх изобличает распространенный в средневековой Болгарии языческий, противоречащий христианской вере солярный культ в такой последовательности: сначала связывает его с манихейством, а далее расширяет влияние «манихейской веры» также на славянские языческие верования, подчеркивая ортодоксальную концепцию сотворения, согласно которой небесные тела не являются
«самовластными», а созданными Богом для того, чтобы Ему служить.
Исследованию рудиментов языческих культов в I Болгарском царстве
посвящено множество работ, в большинстве которых солярный культ рассматривается как характерный прежде всего для протоболгарской религиозной системы и часто увязывается с проникнувшими с Востока верованиями. Реакцией на такое одностороннее толкование была статья Ивана Дуйчева 1950 г., где на базе сравнительного анализа Ответов папы Николая болгарам и некоторых славянских и греческих источников убедительно доказывается, что не только солярный, но и лунарный культ был характерен как для протоболгарской религии, так и для заселявших болгарские земли славянских племен.
На этот факт в сущности обращают внимание и предыдущие исследователи болгарских древностей.
И. Дуйчев приводит достаточно убедительные примеры из сочинений
византийских авторов и из средневековых славянских текстов, в которых говорится о почитании в качестве богов солнца, луны и звезд: такие сведения встречаются, например, у Феофилакта Охридского и в одном славянском слове, приписываемом св. Иоанну Златоусту.
В апокрифическом Хождении Богородицы по мукам языческие культы среди славян не только перечисляются, но и изобличаются с помощью схожей с Шестодневом богословской аргументации, относящейся к акту сотворения: солнце, луна, звезды, земля и животные – это творения Бога, а всяка другая вера – языческая:
забыша ба. и вѣроваша. юже ны бѣ тварь бъ на работѹ створилъ. то то они все богы прозваша слнце и мсць землю и водѹ. звѣри и гады. то сетьнѣѥ н члвчь окамената ѹтрига трогана хърса велеса перѹна. на бы ѡбратиша бѣсомъ. злымъ вѣроваша.
Эти два фрагмента из Шестоднева заслуживают особого внимания по
крайней мере по трем причинам.
Первое оригинальное добавление Иоанна Экзарха – это в сущности
отголосок византийских ересиологических текстов, обвинявших последователей Мани в идолопоклонстве: идеологическая манипуляция, которая не находит подтверждения в подлинных источниках по этой дуалистической религии.
Манихеи не считали солнце «самовластным», но были крайне привязаны к символике света; радикальный космогонический дуализм
строился на базе антитезиса «Царство света» – «Царство мрака». Царство света – это обитель Бога, который и является богом света, а Царство мрака – обитель злых архонтов. Часто повторяющиеся образы «Царства света», «бога света» должны были отождествляться противниками манихейства с его носителем, то есть с солнцем – отсюда позднейшие обвинения манихеев в идолопоклонстве, в котором небесное светило уже не является атрибутом бога, а «самосоздавшимся» богом. Эта интерпретация, известная староболгарскому писателю вероятно из других византийских текстов, находит отражение во приведенных фрагментах.
Тексты ставят еще один важный вопрос: о путях проникновения этих
еретических представлений в болгарские земли до и после крещения.
Не отрицая значения Востока, откуда подобные крайне дуалистические доктрины с элементами солярного культа могли проникнуть на Балканы через протоболгарскую религиозную систему, не стоит забывать о византийском влиянии.
Довольно интересный пример, связанный с эпохой непосредственно
до крещения болгар во второй половине IX в., открываем в Житии патриарха Игнатия.
Некий Феодор (Theodoros Santabarenos), живший во времена патриарха Фотия, был известен в столице как предсказатель будущего, но в действительности занимался магией. Согласно иному тексту этого же времени, отец Феодора был колдуном и манихеем. Чтобы избежать преследований, он убежал к болгарам еще до их крещения и там отрекся от христианства. Конечно, открытым остается вопрос, насколько отец Феодора был манихеем или скорее адептом оккультических учений и/или неоманихейских взглядов, вынужденным искать убежища в еще нехристианской Болгарии.
Важнее в данном случае однако то, что дуалистические представления с элементами солярного культа проникают из Византии в Болгарию, где распространяются вместе с языческими гадательными практиками. Наверняка они должны были быть популярными, раз Иоанн Экзарх два раза демонстрирует свое личное отношение к этим отклонениям от христианского учения.
Связывание манихейского «язычества» со славянскими верованиями
в бога-солнце также заслуживает особого внимания и должно рассматриваться не только в качестве свидетельства наличия солярного культа в религиозных системах славян и протоболгар – этот вопрос достаточно подробно анализируется в цитируемой выше литературе.
Рассматриваемый в более широком контексте соответствующий фрагмент посвященного сотворению небесных светил (по Быт. 1: 14-18) Слова о четвертом дне – это в то же время изобличение унаследованного из языческой древности астрологического
знания и связанных с ним гадательных практик и оккультных учений.
Во многих местах Слова подчеркивается связь веры в «божественность» небесных тел с отрицаемыми Церковью «тайными учениями» – астрологией и магией. Например, в нескольких оригинальных фразах, расположенных непосредственно после цитируемых выше фрагментов, говорится, что неверно проповедуют те, кто утверждает, что солнце, луна и звезды самовластны.
ѥще же къ томѹ мѣнѧтъ ꙗ чловѣчьскы вещии жизни творѧща, не вѣдѧще се чьто блѧдѫще...67;
ни чловѣчьскъ жизнии можета строити...68;
ѥльма бо чловѣчѫ власть имѫтъ звѣзды, то да ны повѣдаѧтъ иже тако прослѹтиѥ повѣдаѭтъ, отъ себе ли то самꙑ звѣзды такы сѫтъ, самы о себѣ бывъшѧ – сѣ ли дадимъ ѹбо и самобытию быти69.
Свои непосредственные наблюдения на тему религиозной жизни
в I Болгарском царстве Иоанн Экзарх отражает в двух оригинальных добавлениях ко греческому переводу Шестоднева, которые дополняет своими рассуждениями о влиянии небесных тел на человеческую судьбу.
Староболгарский автор усматривал со стороны неоманихейских верований угрозу для неокрепшей еще христианской веры новокрещенных болгар. Не ускользнули от его внимания также остатки славянского языческого солярного культа. Он логично связал два религиозных феномена, интерпретируя их в духе ортодоксальной догматики:
- Небесные тела не могут существовать сами, они являются творением
Бога. Утверждение о «божественности» солнца и небесных тел противоречит библейскому рассказу о сотворении и представляет собой дуалистическое, «манихейское» – согласно Иоанну Экзарху – отклонение от церковной догмы.
- Библейский рассказ о сотворении опровергает унаследованные из античности астрологические знания и гадательные практики. Солнце, луна и звезды не имеют власти над человеческой судьбой, поэтому астрология должны быть изгнана из христианской веры.
Георги Минчев, Малгожата Сковронек (Лодзь)
Сведения о дуалистических ересях и языческих верованиях в Шестодневе Иоанна Экзарх