В мифологических системах многих народов мира, в том числе и индоевропейских, особо значимым был культ предков. Речь в данном случае идет не о семейном культе мертвых «родителей», обычай поминовения которых в определенные календарные дни сохранился до настоящего времени, а о почитании предков «высокого ранга» — покровителей-прародителей. Анализ восточнославянского (и шире — славянского) фольклорно-этнографического материала позволяет предположить, что до нашего времени дошли рудименты, «осколки» раннее существовавшей веры в божественную пару предков-покровителей, в которой были одинаково важны как мужской, так и женский персонажи.
Мужской — сохранился лучше, а некогда цельный образ божественной покровительницы в процессе эволюции был утрачен. Ее черты и функции оказались переданными ряду женских мифических существ. К таковым чертам и функциям нужно отнести связь с водой, с прядением и ткачеством, женской половой сферой, с родами и плодородием (человека, скота, растений), с одной стороны, и со смертью — с другой. Допустимый объем публикации не дает возможности детально аргументировать высказанное предположение и подробно остановиться на анализе каждой из вышеперечисленных черт1. Остановимся лишь на связи женских восточнославянских персонажей с коноплей. Это растение, по нашему предположению, можно считать одним из атрибутов покровительницы.
О мифологическом значении конопли мы знаем еще из «Ригведы». Однако оно не исчерпывается наркотическими свойствами растения и его использованием в качестве сырья для приготовления божественного напитка «сомы». Т.В. Цивьян, посвятившая отдельную статью анализу «операционного текста» «Повесть конопли», приходит к справедливому выводу о том, что конопля имеет высокий мифологический статус и должна занять место в одном ряду с мандрагорой, альрауном, папоротником.
Обстоятельная статья о конопле (автор В.В. Усачева) помещена во втором томе «Славянских древностей». Здесь рассматриваются поверья, представления, магические и обрядовые действия, запреты и т.п., связанные с посевом, выращиванием, уборкой и обработкой этой культуры, раскрывается ее обрядовое, магическое, апотропеическое значение, ее роль в народном календаре и народной медицине .
Отметим, что конопля и лен часто взаимозаменяемы. В обрядовой и магической практике значимы все части растения: и семена, и стебель, и цвет, и само поле, на котором оно произрастает, а также производные продукты и даже отходы (волокно, костра, нить, полотно, конопляное молоко (масло) и прочее).
В Сербии, «чтобы покойник не стал вампиром, его покрывали конопляным полотном» (здесь и далее курсив наш — Н.К.). В Болгарии «опоясывали поверх рубашки пасмой конопли, могилу обкладывали конопляной паклей, ниткой и поджигали (Болгария); нагая женщина кадила очесами конопли волосы покойника; пепел, остатки конопли и волосы клали в гроб»4. Эти примеры, особенно последний, показывают действия, закрепляющие переход покойника в «иной» мир, мир мертвых, исключающие его возвращение оттуда. Возможно, подкуривание волос покойника очесами конопли окончательно делает его уже представителем мира мертвых.
Отсюда становится ясной не случайность использования конопли в качестве поминальной еды: «После похорон крестьяне совершают поминки, на которые приготовляют вареную фасоль, натирают конопляного семени, пекут лепешки без соли и варят капусту...» (Алексеевка Боркинской волости, Слонимского уезда, Гродненской губ.)5. Не случайны и различные обрядовые действия для продуцирования роста конопли (например, танцы с подскоками) на масленицу — праздник с ярко выраженной связью с миром предков. В этот же ряд поставим употребление гречневой каши с конопляным молоком в Сочельник; приглашение Мороза на кутью с конопляным молоком; у южных славян — использование жгута из конопли для перевязки рождественского хлеба и пасхальных «пальм», посыпание полазником семенами конопли в каждом доме; использование конопли в убранстве и атрибутике ряженых6.
С миром предков связана и костра (отходы от обработки льна и конопли). «Большим грехом считается мыкать мычки и прясть пряжу в пятницу, чтобы не оскорбить усопших родителей, которым будто бы кострика или шелуха конопляная может засорить глаза» (Нижнедевицкий уезд Воронежской губ.)7. Ряд подобных примеров приведен М.М. Валенцовой в «Славянских древностях». Она отмечает: «В северно-русских диалектах костра может обозначаться словом баба, имеющим, помимо прочих, значение «женский предок»; архангельское «баба» — куча отходов от обработки льна, чучело из таких отходов: «Бабу жгут»; вологодское «бабка» — куча льняной кострицы, сложенная за деревней для сжигания: «Бабку сжечь». При этом костру бросают палками кверху, прыгают на ней голыми ногами и приговаривают: «Бабка, бабка, дай рубашку, бабка, о бабка, дай штаны»8.
Если мы допускаем предположение о том, что черты покровительницы были в процессе эволюции (исторической жизни мифологических представлений) переданы разным мифическим существам, то совершенно не случайной оказывается связь конопли с целым рядом женских мифологических образов.
Начнем с русалки. Это мифическое существо тесно связано с коноплей. Все «нечистики», по свидетельствам Н.Я. Никифоровского и П.П. Демидовича, боятся конопляного поля: «Нечистики не останавливаются на льнище, коноплянище и на пшеничной полосе — на первых двух вырастают предметы, производящие масло — приправу к постным кушаньям, а на втором — материал для изготовления просфир»9; «черту нельзя влезать на льнище, коноплянище и пшеничнище, потому что из этих вещей приготовляют «алей» и просфоры, которые постоянно употребляют в церкви»10.
Русалки же его и предпочитают: «Царство русалок, как говорят, было в коноплях, т.к. за неимением лесов и больших рек в данной местности им водиться было негде, кроме конопляников»11. «В Данковском уезде Рязанской губернии обряд изгнания (русалки) совершается так: русалок изображают девушки в одних рубашках с распущенными и перекинутыми на лицо волосами. В течение всей русальской недели, по вечерам, во время хороводов, они бродят по улице, то по задворкам, то прячась в конопляники; Стараются пугать людей, а поймав 12 детей, трясут их...» .
Д.К. Зеленин, обобщая сведения о внешнем виде русалок, писал: «Из 17 сообщений, в которых точно определяется цвет волос у русалок, 8 сообщений признают этот цвет зеленым, — «что твоя конопля; из них 4 свидетельства великорусские, 3 малорусские и 1 белорусское»13. Известно, что распущенные по плечам длинные волосы — отличительный признак русалок (впрочем, как и других женских мифических существ). «В Волковыском уезде Гродненской губ. отмечена примета: когда девица чешет волосы, то ей нужно сказать: «русаука табе у каноплях!» Тогда у нее будут волосы большие, как у русалки»14. Здесь мы видим внешне завуалированное сопоставление волокон конопли и распущенных женских волос. Это сопоставление, правда, выходит далеко за рамки образа русалок. Вот интересный текст загадки о конопле, где она предстает простоволосой женщиной: «Стоит Хадосьтя, растрипауши волосьтя»15.
«Имеющая плохие волосы девушка, распустив их по плечам, становится среди пашни, где сеют коноплю. Если девушку запашут коноплей, то у нее будут длинные, крепкие волосы»16.
«Сербки в Тодорову субботу варили волокна конопли и мыли волосы в этом отваре (чтобы хорошо росли и были густыми)»17.
Можно предположить, что в этих примерах отразилась не только сопоставление волокон конопли и женских волос, но и проявилась связь женщин с их мифической покровительницей. Конопля — ее трава. Ее атрибут — длинные и густые волосы.
Вообще само сопоставление человеческих волос и стеблей трав (не обязательно конопли) — явление древнее. Так, С.Н. Бройтман в своих «Беседах по исторической поэтике» ссылается на перевод древней австралийской песни, в образной системе которой в одном ряду стоят волосы и трава18.
Д.К. Зеленин приводит запись обряда похорон русалки, зафиксированного в Михайловском у. Рязанской губ., помещенную в 1 том сборника «Великорус в своих песнях, обрядах, верованиях...» П.В.Шейна. В ней находим интересную деталь: все участники обряда идут со свечами, сделанными из стеблей конопли19. Еще в одной информации из той же местности о «проводах коня», сопоставляемых Д.К.Зелениным с проводами русалки, тоже находим детали, свидетельствующие о связи последних с коноплей: в конский праздник, в Егорьев день «делают (т.е. наряжают) коня. Его хвост изготовлен из мятой конопли, а «тело» — из грубой конопляной ткани»20. Сравним это со следующей информацией. В травнике Городецкого и Вилька упоминается трава «Конопельник» или «Репик» — конская грива. Ее используют при маточных болезнях21, что само по себе примечательно (вспомним о связи покровительницы с женской половой сферой). Чучело коня при проводах русалки делали из конопли. Здесь эта связь отражена в самом названии растения. Учтем, что часто в обрядах проводов русалки русалку изображал просто конский череп, а по некоторым данным, сама русалка могла иметь конскую голову. Учтем также, что «Тодорову субботу» (см. выше) называли еще и «конски великден». В этот день «варили кукурузу с чечевицей, бобами и семенем конопли и кормили этой кашей скот»22. Примечательна в этом ряду и связь с покровительством скоту — функция, характерная для покровительницы.
Отметим также, что, по некоторым данным, тело русалки может быть по-
покрыто волосами, шерстью или усеяно кострикой .
А.В. Гура указывал на сходство с русалкой росомахи. В белорусских и севернорусских поверьях росомаха, как и выдра, выступает в качестве женского демонического существа. «Типичный для русалок мотив распущенных женских волос, характеризующий в данном случае росомаху, — пишет Гура, — нашел отражение и в лексике: в Житковичском районе Гомельской области росомахой называют женщину с распущенными, неприбранными волосами <...> росомаха у белорусов представляется как чудовищное существо, получеловек-полузверь. Она вся покрыта шерстью и живет в конопле, откуда выходит только ночью и нападает на молодых людей»24. Кстати, определение растрепанной женщины как росомахи встретилось нам и в Прииртышье, в разговоре с женщиной, переселившейся в Сибирь из Белоруссии.
Еще один женский персонаж, так или иначе связанный с коноплей, — ведьма. В литературном очерке И. Абрамова о дне Ивана Купалы на Волыни рассказывается о том, как идут «палить ведьму» — несут хвою или «вильце» — сосновую ветку, облепленную желтыми восковыми свечами, на вершине которой горит факел из пеньки.25.
Конопля служит защитой от ведьм: «На Купалу собирают против ведовства конопляный цвет или кашку, которую рассыпают перед воротами своего дома и в хлевах, чтобы ведьма не могла сюда проникнуть»26. П.П. Демидович так описывал поверья белорусов о разоблачении ведьм на Пасху с сыром: «Чтобы избавиться от них, трэба им у вочи сыпнуць канапель и йци даляй. Яны стануць пад-бираць, а чалавек можа спокойна ици до хаты.»27. В с. Пологрудово Тарского района Омской обл. считают, что ведьмина корова на Ивана Купалу не может перейти костру [личный архив Л.В. Новоселовой]. Конопля не только не позволяет ведьме приблизиться к человеку или зайти в коровник, но и может оказывать нейтрализующее действие: «утром на Купалу нужно пересыпать коноплей дорогу, где за околицей будет проходить скот в поле. Если такую конопляную «сцежку» перейдет корова с отнятым у нее молоком, то последнее и все приготовленное из него поедят черви» .
«Щоб видьмы не ходылы до коров, треба нарвать на Ивана Купала конопель и поховаты у хливи. Тыми коноплямы выганяты коров у пастуш, и як женут, видьмы будут пидходыты и просыть оддать конопли. Ще годытся у сей день нарвать кропывы и поставыть круга викон. (Черниговская губ.)»29.
Обратим внимание на еще одно поверье о конопле и ведьме, на первый взгляд, противоположное вышеприведенным (о ведьме и ее корове на Купалу): «Если в Купалу потрясти коноплю-самосейку, то сюда не замедлит явиться ведьма и станет просить, чтобы больше не трясли коноплю»30. Традиционно подобные представления объясняются тем, что ведьма боится конопли и крапивы. А если отойти от общепринятого объяснения и предположить иное? Может быть, ведьма не потому не может зайти в коровник, что боится разложенной там конопли или крапивы, а потому, что это ее знаки, ее растения. Тот, кто их положил, как бы говорит: или — «мы тебя чтим — не вреди нам», или — «мы такие же по силе, как и ты, мы тебя не боимся, уходи!». А потом это уже получило вторичную мотивировку (от жгучести крапивы или очистительных и защитных свойств конопли). Потому и ведьмина корова не может перейти стежку из костры («мы такие же по силе»), потому и молочные продукты из отнятого молока портятся, если корова перейдет костру.
Можно предположить и иное: ведьма потому боится костры, кострики, что это отходы, полученные при трепании ее растения, при битье его, при издевательстве над ним. Ведьма жалеет свое растение и просит не трясти его; ведьма видит угрозу (быть растерзанной, как ее растение) когда натыкается на костру в хлевах?
С кострой (продуктом, остающимся после обработки конопли и некоторых других злаков) связано имя восточнославянской Костромы-Кострубоньки — персонажа весенне-летних хороводных игр. Изготовление ее чучела, манипуляции (общение) с ним, похороны Костромы и т. д. также позволяют видеть в этом персонаже отголоски представлений о покровительнице.
Козлова Н.К.
Продолжение следует.