Демон Азазел

[Алексей Минский]

Демон Азазел
Речь также шла о «сохранности имен некоторых из старых богов». Однако лишь в очень редких случаях имена этих богов имеют какое-то отношение к ведовству. В одном-двух старых заклинаниях, бессмысленных рифмованных песенках, время от времени встречается слово, значение которого давно забыто, или старый рефрен. Вот, к примеру, заклинание, используемое ведьмами Нижних Пиренеев, цитируемое де Ланкром (1609), где находится упоминание о старом божестве басков Яникоте: «In nomine patrica, Aragueaco Petrica, Gastellaco Ianicot, Equidae ipordian pot». Боден рассказывает о танце под такой распев: «Har, har, diable, diable, saute icy, saute la, ioue icy, ioue la», припевом же шло повторение «sabath, sabath». Мисс Мюррей сообщает, что версия этой песни, которая и по сей день распространена в Гернси, включает слова: «Har, har, Hon, hon, danse ici» [94] . Хон был старым бретонским богом, и до сих пор существуют удаленные районы, где местные названия содержат намеки на то, что в древние времена ему здесь поклонялись. Важно, что в одном случае мы имеем дело с бретонским божеством, а в другом – с баскским. Страна Басков и Бретань находятся рядом друг с другом, и эти случаи тоже, возможно, взаимосвязаны. Подобные остатки древностей, безусловно, интересны, но носят уникальный характер, даже не единичный, пусть им можно найти параллели и в иных местах, и соответственно вряд ли можно на подобной базе основывать разработанную теорию существования отлично организованного религиозного культа. Ведь речь идет о весьма немногих и разбросанных по Европе диалектических названиях местечек да о малограмотных крестьянских виршах.

Приведем один отрывок для того, чтобы показать, как бессознательно мисс Мюррей подгоняет материал под свои теории. Она пишет: «На настоящий момент ничто не указывает на то, что ведьмовская месса (в которой использовались хлеб, вино и свечи черного цвета) каким-либо образом родилась из христианского ритуала или имеет какое-либо отношение к „культу Дианы“ (это имя, как мы писали, было дано мисс Мюррей гипотетической, но древней и всеобщей дохристианской религии); тем не менее, представляется вполне возможным, что ведьмовской ритуал возник раньше христианского и значительно на него повлиял» [95] . Последняя фраза заключает в себе поистине удивительное суждение. Более вопиющей ошибки в суждениях мне вряд ли приходилось встречать. Столь очевидна абсурдность этого предположения, что вряд ли требуются какие-нибудь комментарии; остается лишь надеяться, что при подготовке к изданию этого объемистого и сложного по содержанию труда автор невзначай пропустил слова, которые следовало бы вычеркнуть, и мы имеем дело лишь с простительной ошибкой. Любая молитва и каждое действо церковной службы с тех пор, как первая служба была проведена в Страстной четверг, были тщательнейшим образом исследованы поколениями специалистов по литургии, библиотека трудов которых почти безгранична и включает в себя как тоненькие памфлеты, так и огромные тома. Мы можем проследить каждое из нововведений, когда была добавлена та или иная фраза, когда тот или иной освящающий знак был сделан впервые в сопровождении каких слов и какой молитвы. Служба же ведьм является злобной пародией на Святую мессу. Мисс Мюррей предполагает, что пародия появилась раньше пародируемого. Правда, некоторые неразборчивые писатели и раньше провозглашали, что магия может предшествовать религии, но компетентные авторы, представлявшие самые разные школы, отвергли это мнение как несостоятельное. Сэр Джеймс Фрэзер, сэр Э. Л. Лайелл и г-н Ф. Б. Дживонс, например, распознали «фундаментальные различия и противостояние между магией и религией». [96]

Завершая критику теории о возможности преемственности в Средних веках некоей древней религии, которая существовала через сеть подпольных организаций и проявляла себя через процессы о колдовстве и магии, некоего соперника, которого боялась и ненавидела христианская церковь, мы приходим к выводу, что не прослеживается никакой связи между колдовством и надуманным «культом Дианы». Писать о том, что «в XV столетии открытая война была объявлена против последних остатков язычества в знаменитой булле Иннокентия VIII» [97] , значит игнорировать историческую науку. Как уже подробно рассматривалось, булла «Summis desiderantes affectibus» 1484 года – лишь одно из весьма многочисленных папских постановлений, направленных против действительно ужасного зла, но зла еретического, а не языческого. Ересь, колдовство и анархия были тогда словами взаимозаменяемыми, и первая булла, направленная против сих черных искусств, была выпущена еще Александром IV в 1258 году, на 226 лет раньше.

То, что в разных местах сохранялись некоторые безобидные пережитки и празднества, пришедшие к нам из дохристианских времен, которые дозволяла и сама церковь, более того, даже санкционировала их существование, направляя к подлинному источнику, такие, как танцы у майского шеста и костры в середине лета, зажигаемые в честь Иоанна Крестителя, факт достаточно известный, но не дающий возможности говорить о преемственности языческого культа.

С первых столетий эры христианства и в течение всех Средних веков, да и вплоть до наших дней, существовало и существует открытое исповедание культа зла со стороны придерживающихся ведьмовских культов, причем чем больше бесчинств совершается ими, тем больше радуют они своего повелителя и господина. Их собрания были мерзки и отвратительны, на шабашах творились все бесчинства, которые только можно представить. Одним из существенных аргументов против теории мисс Мюррей является то, что ни одна из дохристианских религий не проповедовала зла во имя зла. В этом отношении имеет смысл прочитать отличное описание Элевсинских мистерий греческого ученого отца Кирилла Мартиндейла [98] и удивиться, сколь далеки от злобы или иных низменных чувств были их участники, как страстно желали они красоты, чистоты и святости, которыми наполняла сердца их богиня Персефона, ритуал поклонения которой предусматривал пост, купание в морских водах, самодисциплину, самоотречение, умеренность, особенно проявлявшиеся в зале инициаций, где освященная Матерью-Землей Деметрой символическая драма о жизни, смерти и воскресении представлялась иерофантом тем, кто боролся, победил и был признан достойным. Сколь прекрасна эта тень, хотя, увы! всегда не более чем тень вечной истины, коей предстояло еще спуститься на землю! Как отличаются эти мистерии от мерзких оргий ведьм, шабашей, черных месс, поклонения силам ада!

Таким образом, не против язычества Иннокентий VIII объявлял войну, но против ереси. Действительно, существовала тайная организация, ненавистная Церкви, но ведьмы и колдуны, которые в нее входили, вовсе не поддерживали вечнозеленое древо язычества, как предполагают некоторые авторы. Скорее, культ ведьм, о котором мы пишем, поддерживал традиции гностицизма, притом в наиболее мерзкой и деградировавшей форме.

Существует некоторый символизм, или, возможно, нечто иное, проникшее в местный говор Пиренеев. Колдуны были там известны под словом «poudouer», ведьмы же – как «poudoueros». Оба этих слова происходят от putere, что значит «иметь скверный запах». Демонологи сообщают, и это поверье было повсеместно распространено, что еретиков можно нередко различить по испускаемой ими вони. Агиографы сообщают, что св. Филипп Нери мог узнать еретика по его запаху, и часто ему приходилось отворачиваться от кого-либо из них при встрече на улице. То же самое сообщается о многих других святых, и традиция эта интересна, в частности, тем, что показывает глубинную связь между ересью и магией [99] . Отшельник св. Пахомий мог различать еретиков по их невыносимым флюидам; аббат Евгендий рассказывал о добродетелях и пороках тех, кого он встретил по благому или, напротив, скверному запаху, который исходил от этих людей. Св. Иларион, как сообщает св. Иероним, мог даже различать грехи человеческие по запаху плаща или иного одеяния, недавно носимого. Блаженная Доминика Райская, проходя мимо солдата на улице, узнала по его скверному запаху, что он отошел от веры, однако после долгих молитв и горячих увещеваний ей удалось восстановить его в Церкви. Св. Бригитта Шведская однажды едва не задохнулась, когда к ней обратился один изрядный грешник. О том же рассказывала и Екатерина Сиенская; в то время как св. Людегарда, цистерцианская монахиня, встретив злобного нечестивца, почувствовала разлагающийся запах проказы и болезни.

Напротив, сами святые, как известно, источали приятнейшие для обоняния запахи, и выражение «аромат святости» – не просто слова. Как-то в 1566 году, входя в церковь Сомаччи, отдаленной деревушки между Миланом и Бергамо, св. Карл Борромео воскликнул: «Познал я по небесному аромату в этом святилище, что слуга Господень, один из великих, здесь похоронен!» Церковь же действительно заключала тело св. Иеронима Эмилиани, умершего в 1537 году. Св. Герман Иосиф мог быть выслежен по коридорам Стенфилда по редким и сладким ароматам, кои он непрерывно источал. То же можно сказать об удивительном мистике св. Иосифе Купертинском. Св. Фома Аквинский пах ладаном. Да и мне известен священник горячей веры, от которого временами исходит запах фимиама. Мария-Виттория из Генуи, Ида Лувенская, св. Коллетт, св. Хумилиана источали запахи прекраснейших цветов. Св. Франциск де Пол и Вентурини Бергамский источали божественные ароматы, причащая верующих Святыми Дарами. Миро св. Иоанна Крестового сильно пахло лилиями.

Мисс Мюррей проработала основной тезис своей работы с немалой тщательностью, но при обсуждении конкретных деталей, рассмотрении их с исторической точки зрения и при расстановке их в соответствии с их значимостью следует признать, что теория о преемственности древней религии совершенно беспочвенна. Подзаголовок же самой книги – «Антропологическое исследование», и тут, думается, сразу следует сказать о ее основной ошибке. Антропология сама по себе не может дать объяснения феномену ведовства. Только подготовленный ученый-теолог может адекватно описать этот предмет. Было собрано немалое количество интересного материала, но ключ к загадке сил тьмы мисс Мюррей подобрать не смогла.

В то же время, как показывают наши исследования, искать надо было не так далеко. Приведем сжатую фразу мудрого и глубокого ученого Томаса Стэплтона: «Crescit cum magia haeresis, cum haeresi magia» (Взрастает с магией ересь, с ересью же магия) [100] .

Саммерс Монтегю
История колдовства