Монгольские локальные духи

[Цила]

Монгольские локальные духи весьма разнообразны. В данной статье рассматривается отдельная группа духов - хозяев местности - охотничьи духи. Эти персонажи являются людям в виде животных, но при этом имеют две важные черты: они целиком окрашены в белый цвет и имеют один рог вместо двух. В регионе, где распространены эти представления, основные черты духов местности оказываются свойственны не им одним. Они переносятся на других мифологических персонажей, в результате чего появляются представления о магических свойствах белого цвета, однозубого тарбагана, одноглазых рыб и однорогого водяного быка.
Ключевые слова: монгольская демонология, актуальная мифология, духи - хозяева местности, однорогие животные.

Важное место в монгольских актуальных верованиях и ритуально-мифологических практиках занимают духи - хозяева местностей. В разных областях они могут различаться своими названиями, внешним видом и функциями. Чаще всего их называют эзенами или лусами и савдагами. Хозяева воды лусы и земные или горные духи савдаги (от тибет. sa-bdag - 'владетель земли') часто объединяются в собирательном образе лус-савдага. Кроме того, существует термин лусын эзэн - хозяин лусов, также применяемый к духам - хозяевам местности, Цаган эбугэн (Цагаан ввгвн, тибет. Гамбо Гарбо - 'белый старец') иногда считается главой этих духов.
Охотничья магия монголов в основном строится вокруг почитания духов местности и некоторых персонажей, связанных с ними. Представления о духах охоты либо прямо восходят к представлениям о локальных духах (первые как бы отделяются от вторых и начинают бытовать самостоятельно), либо охотничьи духи и духи местности имеют схожие черты.

Комплекс фольклорных представлений о духах местности в целом чрезвычайно разнообразен. Существует большой корпус текстов разных жанров, повествующих о локальных «хозяевах» и о нормах взаимоотношений с ними: запреты, предписания, бы-лички, специальные места поклонения, буддистские и шаманские молитвы и ритуалы, призванные задобрить духов - широко распространены во всех регионах Монголии.

Духи охоты - дикие животные

Представления о внешнем виде локальных духов сильно разнятся. Они могут появляться в виде мужчин или женщин или быть вовсе невидимыми [Инф. 1], [Инф. 2]1.

В сомоне Ханбогд Южно-Гобийского аймака было записано представление о том, что местный «хозяин» выглядит как мужчина с трубкой, а «хозяйка» близлежащей горы - это девушка в зеленом дэли верхом на белом верблюде [Инф. 1]. Такой визуальный образ (антропоморфный персонаж верхом на животном) близок к тому, как монголы представляют себе духов - покровителей охоты.

На севере Монголии тоже существует представление о том, что хозяин земли передвигается верхом:
[Могла змея быть хозяином Хангая?]
Хозяином Хангая, по словам моего отца, было что-то другое.
[Что другое?]
Теперь люди его увидеть не могут. Иногда едет верхом на чем-то. На оленях, лосях или еще чем-нибудь. Так только говорили, но никто не видел.

Далее на вопрос собирателя, можно ли убивать оленей, информант дает такой ответ:
Сейчас на них охотятся. Раньше считали, что они живут долго, что олень - ездовое животное хозяина Хангая, поэтому почти не убивали [Инф. 5].

Как показывают эти примеры, существуют представления о том, что у духа местности может быть ездовое животное. Это ездовое животное (будь то специально посвященный ему скот - сэтэртэй мал - или какой-либо дикий зверь) почитается не меньше самого духа. Надо заметить, что далеко не везде, где распространен обряд посвящения скота духам, параллельно существует представление о том, что на посвященных животных ездят духи.

В нарративах о встрече охотника с неким существом, предвещающим удачу или несчастье, это существо всегда появляется в облике животного. Считается, что либо это животное принадлежит локальному духу, либо сами локальные духи являются в виде животных. Образ духа-всадника в таких нарративах (в отличие от рассказов о локальных духах в целом) не появляется.
Представление о том, что существует принадлежащее духу животное, которое следует почитать, присутствует и в фольклоре, связанном с обрядом посвящения скота (сэтэртэй), и в охотничьем фольклоре.

В обряде сэтэртэй, в ходе которого животному привязывают специальную ленту, означающую, что его теперь нельзя убивать и как-либо использовать (считается, что с этих пор оно принадлежит духу или бурхану), дух никогда не отождествляется с посвященным ему животным. В охотничьем фольклоре это происходит достаточно часто: животное, само являющееся духом, изофункционально животному, которого считают принадлежащим духу. В фольклоре вокруг обряда сэтэртэй само действие - преподнесение животного духу дает толчок к появлению представления о том, что дух ездит на животном (и что его можно увидеть верхом на нем). Возможно, это представление возникает как одна из вторичных интерпретаций обряда посвящения скота.

В то же время в охотничьем фольклоре представление о животном, принадлежащем духу, сосуществует с представлением о духе, который сам является людям в виде животного. Образ духа-наездника в нарративах об охоте не появляется.

Духи местности и охотничьи духи, имея множество пересекающихся черт (в том числе названия - эзэн, лусын эзэн, представление о том, что им принадлежит определенная территория, их тесная связь с природой и др.), различаются тем, каким представляется их внешний облик. С одной стороны, функции духов охоты уже. Они не выходят за рамки функций духов местности в целом. С другой стороны, в их внешнем виде присутствуют такие черты, которые не приписываются духам местности.

Животные луса и хозяин лусов в нарративах выступают в облике обычного животного, которое всегда имеет какую-либо отличительную черту. Это может быть полная белизна животного (реже - любая его сплошная окраска) или один рог посередине головы вместо обычных двух (у однорогого оленя в таком случае рог бывает разветвленным) [Инф. 3]. Эти отличительные черты, которые могут сочетаться и встречаться отдельно друг от друга, являются признаками того, что данное животное обладает определенными свойствами, которыми другие животные не обладают (может приносить удачу или причинять вред охотнику). При этом род и вид животного варьируются. В роли животного луса или самого хозяина лусов выступают и дикий козел, и антилопа, и изюбриха, и олень - важно лишь, чтобы животное было лесное, а не домашнее.

Завершенных нарративов, связанных с однорогим хозяином лусов, не так много. Мы смогли записать лишь один сюжет, в котором речь идет о встрече хозяина лусов с охотником, о нарушении запрета на убийство этого животного и о последующей каре (начиная с неудач на охоте и всяческих бедствий и заканчивая смертью провинившегося) [Инф. 8, 9]. Если нарушения запрета не происходит, герой былички, напротив, вознаграждается за проявленное уважение и становится удачливым охотником.
Поскольку хозяина лусов от обыкновенных животных отличает единственный рог, именно на него носители традиции обращают основное внимание в рассказах и ритуальных практиках. Рог такого «единорога» используется в различных ритуальных целях. Например, рогом однорогой антилопы, как и очиром (ваджрой2), надо очерчивать место могилы, прежде чем похоронить человека (видимо, это достаточно новое представление, если учесть, что хоронить покойников в земле монголы начали не так давно), рогом хозяина лусов очерчивают дерево, прежде чем срубить его. На счастье в доме хранят клык однозубого тарбагана.

Черты духа охоты у сурка-тарбагана

Черты, отличающие духов местности от обыкновенных животных, переносятся на других персонажей, которые наделяются функциями, схожими с функциями локальных духов.

В Архангайском аймаке (2012 г.) нами записано представление о том, что нельзя убивать белого тарбагана [Инф. 4]. Полная белизна животного выступает в роли маркера, сообщая о его исключительности. Информант не эксплицирует представление о том, что белый тарбаган может быть хозяином лусов, однако функции белого тарбагана и духа местности одинаковы (тарбаган служит основой для похожего запрета и отвечает за последствия его несоблюдения). Есть вероятность появления былички, в которой рассказывалось бы об убийстве тарбагана и наказании виновного; тогда тарбаган выступал бы в той же функции, что и лесные копытные.
Другое представление, также записанное нами всего один раз, позволяет провести параллель между тарбаганом и однорогими животными - духами местности. Это зафиксированное в том же Архангайском аймаке представление о том, что клык тарбагана следует хранить в юрте, так как он приносит счастье. Подходит, однако, не любой зуб, а только клык однозубого тарбагана.
Таким образом, в этих двух случаях характерные черты лесных духов распространяются на тарбагана. Появляется представление о том, что белый или однозубый тарбаган, так же как и белое и однорогое животное, - особенные. Если рог однорогого животного считается чудодейственным, то зуб однозубого тарбагана хранится на почетном месте и выполняет функцию оберега. Он привязывается к чагтге - веревке, прикрепленной к верхнему отверстию юрты и усиленно сакрализуемой.

Видимо, перенос функций однорогих копытных на тарбагана оказался возможен по той причине, что этот зверек, как и лесные копытные, является объектом охоты, следовательно, может иметь признаки, сближающие его с духом охоты.
Существует комплекс представлений о тарбагане, который включает в себя запрет охотиться на него с луком и стрелами. Однако эти запреты существуют отдельно и не связываются с представлением о белом и однозубом тарбагане.

Охотничьи духи и рыбы

В фольклоре монголов, живущих вокруг озера Цагаан Нуур, значительное место занимает вода и связанные с ней мифологические представления. Существуют легенды о появлении самого озера и острова посреди него и о различных существах, обитающих в нем.

Исторически у монголов не было принято есть рыбу и заниматься рыбной ловлей, что, в частности, объясняется и запретом на убийство рыбы:
[Есть животные, которых нельзя убивать?]
Есть такие. Когда я был маленьким, говорили, что рыба - это хозяин воды. <...>
[А как ловили рыбу, кто ловил?]
Когда я был ребенком, у нас не ловили рыбу. Сейчас уже ловят. [Инф. 5]

Однако в последнее время рыбалка становится обычным делом у монголов. При появлении этого нового промысла местные жители столкнулись с необходимостью пересмотреть запрет на убийство рыбы. Он начал трансформироваться по модели фольклорных представлений об охоте: представления об особенностях и функциях хозяев местности, отвечающих за охоту, стали распространяться на духов воды. Основные характеристики охотничьих духов (внешний вид - один рог вместо двух и главная функция -наказание за нарушение запрета) стали переноситься на рыб. Таким образом, появилось представление о существовании одноглазых рыб. Убийство одноглазой рыбы, которая считается духом реки (голын савдаг), так же как и убийство однорогих копытных или белого тарбагана, влечет за собой скорую смерть.

В сомоне Отган был учитель русского языка, он поймал в реке Ба-янгол одноглазую рыбу. Она - голын савдаг. За свою жизнь он поймал много таких савдагов, поэтому быстро умер. [Инф. 6]

Эти примеры показывают, что функции мифологических персонажей в данном случае неотделимы от их внешнего вида. Представление о запрете на убийство тарбагана существует в паре с представлением о том, что он имеет такую же отличительную черту, что и лесной дух, которого тоже нельзя убивать; а в новом представлении о «хозяевах рыб» они будут обладать признаками, схожими с привычными признаками хозяев местности.

Однорогий бык

В тюрко-монгольской традиции широко распространен миф о выходящем из озера быке. Считается, что встретить быка, который живет в озере, - хорошая примета. Это обеспечит счастливца богатством и скотом на всю жизнь.
От информанта из того же Архангайского аймака было записано, что из озера выходит бык с одним рогом [Инф. 7]. Такая контаминация произошла под влиянием распространенных в той местности представлений об однорогих хозяевах земли, встреча с которыми также могла обеспечить охотника удачей и богатством на всю жизнь.

Эти примеры служат иллюстрацией того, как старые мифологические представления обретают новые формы. Традиционное представление о том, что животные, принадлежащие духам местности, всегда лесные и имеют две отличительные черты: особую окраску и один рог вместо двух. Тарбаган - это связанное с охотой и активно мифологизируемое животное, поэтому может появляться его функциональное и внешнее сходство с духом местности. В результате возникает представление о том, что плохо убивать именно белого тарбагана, так же как плохо убивать белое копытное животное. Наличие у такого животного единственного рога (показатель его ущербности и одновременно уникальности) тоже может быть перенесено на тарбагана: особый тарбаган должен иметь такую же ущербность, недостачу чего-либо, что выражается в наличии у него лишь одного зуба. Как рог однорогого лусын эзэна используется в ритуальных целях, так и зуб однозубого тарбагана может использоваться как оберег.

Следовательно, по аналогии с уже существующим представлением, появляется новое, которое может распространиться дальше или не получить никакого распространения. Отмечу, что единожды зафиксированные представления о тарбагане и представления об одноглазых духах воды были записаны именно в Архангайском и Хубсугульском аймаках, в которых записана и большая часть представлений об охотничьих духах.

Описанная «ущербность» представителей потустороннего мира - черта, свойственная не только монгольским охотничьим духам. Такое представление широко распространено: «Хромы и кривы, одноглазы, одноруки и одноноги хтонические духи в фольклоре сибирских и центральноазиатских народов [нгаэтаре и вайнга у ненцев, сихео у энцев, сиге и баруси у нганасан, чулюг-ды и бучу у тунгусов, абааЬы у якутов, шулбус у хакасов, глава подземного царства "кривой демон" (сокор кормос) Эрлик у алтайцев, демон тэрэн и ведьма алмас, имеющая единственный глаз и одну грудь, которую она закидывает за спину, у монгольских народов]»3. Ущербность животных становится маркером потустороннего, отделяет их от обыкновенных лесных зверей и наделяет сверхъестественными способностями. В этот же ряд вписывается одноцветность животного, прежде всего - белизна. Наличие лишь одного цвета вместо нескольких - это, как и наличие одного глаза или рога вместо двух, тоже своего рода ущербность, признак того, что потустороннее невозможно ощутить и увидеть до конца.

Белый цвет является характерной чертой еще одного героя мифологии монгольских народов. Эпитет «белый» имеет один из персонажей божественного пантеона - бог охоты Манахан. Его функции пересекаются с функциями духов - хозяев местности, он владеет дикими животными и распоряжается удачей охотника. Существуют специальные молитвы, возносимые Манахану. В них его именуют «властителем всех травоядных и плотоядных животных, богом хранителем, чье тело как расплавленное серебро», и просят у него удачи на охоте4. Манахан - это не только бог охоты, как и однорогие охотничьи духи, он имеет связь с местностью и частично является духом местности: «Наименование божества Цагаан Манахан тэнгри указывает на его связь с горой и горным духом; ср. название священной горы Манхан Цаган, упоминаемой в зачине некоторых версий калмыцкого эпоса о Джангаре (духу этой горы поклонялись герои перед выступлением в поход)»5. Д. Банза-ров также пишет о некой горе Мона хан, возвышающейся на юге Монголии: «Она возвышается в южной Монголии на северном берегу Желтой реки против области Ордос. Из европейцев только миссионер Жербильон, путешествуя с китайским императором Кан-си, имел случай видеть ее»6.

Также с духом горы связывается и другой персонаж охотничьего фольклора - женский онгон (дух умершего предка) по имени Амни-Мачин. В молитве его просят наградить молящегося в том числе и однорогими животными, выступающими в данном случае не в роли духов, а в роли наилучшей, самой желанной добычи:

Обладающая тринадцатью крутыми пиками,
Семьюдесятью тремя вершинами.