Поклонение деревьям и растениям

[Алексей Минский]

Поклонение деревьям и растениям

У кельтов был свой собственный культ деревьев, но они приняли и местные культы – лигурийский, иберийский и другие. Fagus Deus (божественный бук), Sex Arbor, или Sex Arbores, на пиренейских надписях, и безымянный бог, изготовленный из хвойного дерева на алтаре в Тулузе, возможно, указывают на местные лигурийские культы дерева, принятые кельтами в римские времена. Леса часто управлялись отдельной богиней, подобной Dea Arduinna Арденнского леса и Dea Abnoba Черного леса. Но, как правило, лесу предназначался целый класс божеств деревьев, например Fatx Dervones, духи дубрав Северной Италии. Скопления деревьев, подобные Sex Arbores, почитались, возможно, за их высоту, уединенность или некоторые другие особенности.

Кельты устраивали свои священные места в темных рощах, деревья увешивали пожертвованиями или головами жертв. Человеческие жертвы вешали или накалывали на деревья (например, так практиковали воины боудикки), потому что деревья были обителью духов или божеств, которые во многих случаях имели власть над растительностью.

Плиний говорил о кельтах: «Для них нет ничего более священного, чем омела и дерево, на котором она растет. Но кроме этого, они выбирают дубравы в качестве своих священных рощ и не выполняют ни одного священного обряда без использования дубовой ветви»[30].

Максим Тирский также говорил о кельтском (германском?) изображении Зевса как высокого дуба, a в древне-ирландском глоссарии приводится слово «daur» («дуб»), как древнеирландское имя для обозначения бога, и переводится как «dia» («бог»). Священный костер, возможно, получали посредством трения дубовой древесины, и именно из-за древней святости дуба кусок его древесины до сих пор еще используется как талисман в Бретани. Другие арийские народы, кроме кельтов, считали дуб символом высшего бога, Солнца или Неба, но, вероятно, это не было его древнейшим значением. Дубовые леса некогда были более обширны в Европе, чем теперь, а древняя традиция, согласно которой некогда люди ели желуди, оказывается хорошо обоснованной свидетельствами археологических находок, например, в Северной Италии. Люди, живущие в области дубрав и употреблявшие желуди в пищу, могли легко принять дуб в качестве представителя духа растительности или роста. Дуб долговечен, его листва была защитой, он давал пищу, его древесина использовалась в качестве топлива, и поэтому он явно был другом человека. По этим причинам и потому, что дуб был наиболее выносливым и живучим существом из всех, каких люди знали, он стал воплощением духов жизни и роста. Фольклорные предания показывают, что дух растительности в форме своего представителя ежегодно был убиваем, хотя в то же время был полон энергии, и его жизнь могла бы приносить пользу всем и передаваться неуменьшенной его преемнику. Поэтому дуб или человек, представляющий дух растительности, или оба вместе, сжигались в кострах в день летнего солнцестояния. Каким образом в таком случае дуб стал символизировать бога, приравниваемого к Зевсу? Возможно, это произошло потому, что Зевс обладал сельскохозяйственными функциями, и более ранний дух растительности стал божеством с функциями, похожими на функции Зевса. Костры разжигали, чтобы поддержать жизнь Солнца; они питались из дубравы, и в них сжигали дуб или человеческую жертву, символизирующие дух, воплощенный в дубе. Возможно, считалось, что Солнце подпитывается кострами, которые жгли среди священных дубов; таким образом, это было «первоначальное хранилище или резервуар огня, который время от времени вытягивался, чтобы накормить Солнце». Дуб стал символом яркого бога, соединенного также с ростом. Но, судя по народным верованиям, старое представление все еще оставалось могущественным, а дерево или человеческая жертва влияли на благо всего растительного роста и на жизнь.

Доктор Эванс считает, что «первоначальным святым объектом в центральных дольменах Стоунхенджа было священное дерево», а именно дуб, являющийся олицетворением кельтского Зевса. Дерево и камни, когда-то связанные с почитанием предков, стали символами «скорее небесного Духа или Духов, чем душ умерших людей». Но теперь доказано, что Стоунхендж уже существовал до прихода кельтов, следовательно, такой культ был докельтским, хотя он вполне мог быть принят кельтами. Практиковался ли этот гипотетический культ племенем, группой племен или целым народом, остается неясным, и можно вполне сомневаться, был ли Стоунхендж когда-либо чем-то большим, чем сценой для культовых обрядов предков.

Другие деревья – тис, кипарис, ольха и ясень – также были объектами поклонения, судя по тому, что Лукан говорил о священных рощах в Марселе. Ирландские друиды приписывали особые качества орешнику, рябине и тису, древесина которых использовалась в магических церемониях, описанных в ирландских текстах. Костры из рябины зажигали друиды враждебных армий и произносили над ними заклинания, чтобы нанести поражение противостоящему воинству, и древесина всех этих деревьев до сих пор считается эффективным средством против фей и ведьм.

Ирландское священное дерево – биле – было очень старым по возрасту, растущим над чудотворным источником или крепостью. Пять таких биле описаны в «Диндсенхасе», и одним был дуб, который давал не только желуди, но орехи и яблоки. Мифические деревья Элизиума давали те же разнообразные плоды, и причиной этого в обоих случаях, возможно, является тот факт, что, когда выращенное яблоко занимало место желудей и орехов как основной элемент пищи, слова, относящиеся к «ореху» или «желудю», передавались яблоку. Затем легко мог возникнуть миф о деревьях, на которых росли все эти плоды. Другим ирландским биле был тис, описанный в поэме как «крепкий сильный бог», в то время как такие фразы в этой поэме, как «словесно чистый человек», «суждение источника», «заклинание познания», могут иметь отношение к обычаю написания предсказаний огамическим письмом на тисовом прутике. Еще одним биле был ясень, отсюда название Фир Биль («люди деревьев») – возможно, это был тотемный клан. Жизнь королей и вождей, по-видимому, была связана с этими деревьями, вероятно, как с представителями духа растительности, воплощенного в дереве, и под их тенью они проходили инаугурацию. Но поскольку заместителя вождя убивали, то, несомненно, эти выдающиеся деревья были слишком священными, слишком обильно наделяемыми сверхъестественной силой, чтобы можно было их рубить и сжигать, и этот ежегодный ритуал совершали с другим деревом. Но во время вражды одно племя гордилось уничтожением биле другого; и даже в X веке, когда биле майгхе Адайр было уничтожено Мэлеохленом, этот поступок вызвал настоящий ужас. «Но, о читатель, это дело не прошло безнаказанным». О другом биле, биле Боррисокане, говорится, что любой дом, в котором был сожжен его кусочек, будет сам уничтожен огнем.

Племенные и личные имена указывают на веру в происхождение богов или духов деревьев и, возможно, в тотемизм. Эбуроны были племенем дерева тис (eburos); битуриги, возможно, имели в качестве символа омелу, а их прозвище вивиски подразумевает, что они были названы «людьми омелы». Если биле (дерево) связано с именем Биль, предка милезианцев, то это может указывать на некоторый миф о происхождении от священного дерева, как в случае с Фир Биль. Другие имена, например Гуидген (Видуогенос, «сын дерева»), Дерген (Дервогенос, «сын дуба»), Гуэрнген (Верногенос, «сын ольхи»), подразумевают происхождение от дерева. Хотя эти имена стали традиционными, они выражают то, во что некогда верили. Обнаруживаются также имена, идентичные названию дерева: Эбурос, или Эбур («тис»), Деруа, или Деруакус («дуб») и т. д.

Почитание деревьев, растущих возле могильных холмов или мегалитических памятников, было, вероятно, докельтским культом, продолженным кельтами. Дерево воплощало в себе дух похороненного под ним человека, но такой дух мог затем с трудом дифференцироваться от духа дерева или божества. Даже теперь в кельтских районах существует особенное почитание деревьев, растущих на кладбищах. Опасно срубать дерево или срывать с него лист или ветку. На бретонских церковных кладбищах тис, как считается, простирает свой корень до уст каждого трупа. История могилы дочери кельтского короля Кипериссы в районе реки Дуная, от имени которой и произошло выражение «жалобный кипарис», связана с распространенными легендами о деревьях, растущих из могил возлюбленных до тех пор, пока не сплетутся их ветви. Они воплощают веру в то, что дух мертвых находится в дереве, которое было, таким образом, по всей вероятности, объектом культа. Примеры таких легенд встречаются и в кельтской истории. Колы из тиса, вбитые в тела Найси и Дейрдре, чтобы сохранить их в отдельности, выросли в деревья тиса, вершины которых охватывали Собор Армы. Тис рос из могилы Байле Мак Буайна, а яблоня – из могилы его возлюбленной Айлинн, и вершина каждого дерева имела форму их голов. Отождествление дерева и духа мертвых здесь полное.

Бузину, рябину и терновник до сих пор сажают вокруг домов, чтобы не подпускать близко ведьм, или веточки рябины вешают над дверными проемами – пережиток того времени, когда считалось, что в них обитает благотворный дух, враждебный к дурным влияниям. В Ирландии и на острове Мэн терновник считается прибежищем фей, и они, подобно феям лесистой местности или «лесным людям», являются, возможно, представителями старых духов деревьев и богов рощ и лесов.

Поклонение деревьям было укоренено в древнейшем почитании природы, и церкви было крайне трудно подавить его. Соборы осудили культ деревьев, жертвоприношения им, помещение перед ними и перед источниками или камнями огней, а также веру в то, что некоторые деревья были слишком священными, чтобы их можно было срубить или сжечь. Тяжелые штрафы были наложены против тех, кто совершал эти обряды, однако они продолжаются до сих пор. Например, епископ из Оксера Аматор пытался препятствовать почитанию большого грушевого дерева, стоявшего в центре города, на котором его полухристианизированные жители очень грубо вешали головы животных. Наконец святой Герман уничтожил его, но с риском для жизни. Святому Мартину из Тура позволили разрушить храм, но не дали уничтожить стоявшую возле него высокопочитаемую сосну. Это – превосходный пример того, как большая часть официального язычества пала перед христианством, в то время как более древняя религия земли, из которой она выросла, полностью не могла быть уничтожена. Церковь часто шла на компромисс. Изображения богов прикрепляли к деревьям, их заменяли на изображения Девы, но это имело любопытные результаты. Возникали легенды, рассказывавшие о том, как верующий был приведен к дереву, и там ему открылся образ Мадонны, чудесным образом находившийся среди ветвей[31]. Это аналогично легендам об обнаружении изображений Девы в земле, тогда как это были изображения Матерей-богинь.

Изображения священных деревьев иногда встречаются на монетах, алтарях и вотивных предметах. Если верна интерпретация, которая усматривает на алтарях в Париже и Треве воспроизведение части легенды о Кухулине, то показанные там деревья не обязательно были священными. Но в других случаях могут изображаться священные деревья.

Теперь обратимся к описанию Плинием обряда с омелой. Друиды не называли ничего более священного, чем это растение и то дерево, на котором оно росло (возможно, это дуб). Вырастали целые рощи с омелой, ветви дуба использовались во всех религиозных обрядах. Все, что росло на дубе, считалось посланным с неба, и наличие на нем омелы показывало, что бог выбрал это дерево для своего покровительства. Обнаружение омелы, достаточно редкое, было особым ритуалом. В шестой день Луны омелу собирали. Приготовления к жертвоприношению и празднику делались под деревом, и туда приводили двух белых быков, рога которых никогда не были связаны. Друид, облаченный в белое, влезал на дерево и срезал омелу золотым серпом. Когда она падала, ее ловили в белую ткань; затем приносили в жертву быков и произносили молитву о том, чтобы бог дал им дар процветания. Омела называлась «универсальным целителем», а сделанная из нее микстура делала бесплодных животных плодовитыми. Это было также средство против всех ядов. Едва ли мы можем считать, что такой сложный ритуал был просто приготовлением для медико-магического использования омелы. Возможно, этот обряд был пережитком чего-то более важного, однако Плиний дает только некоторые живописные детали обряда и оставляет без внимания объяснение ритуала. Он не сообщает нам, что бог, о котором он говорит, был, возможно, богом Солнца или богом растительности. Что касается «дара», то, вероятно, подразумевался дар роста в поле и стаде. Возможно, дерево срубали и сжигали, а быки были воплощениями растительности, как и дерево. По-видимому, этот обряд имел место во время празднования дня летнего солнцестояния, праздника роста и плодородия. До сих пор омелу собирают в канун этого дня и используют в качестве противоядия от ядов или для исцеления ран. Ее друидское название все еще сохраняется в кельтской речи в словах, означающих «всецелитель», в то время как она также называется «sugh an daraich», «сок дуба», и «Druidh lus», «сорняк друида».

Плиний описывает и другие травы, пользующиеся благосклонностью кельтов. Selago собирали без использования железа после жертвования хлеба и вина духу растения. Человек, собирающий selago, носил белую мантию и после омывания ног ходил босиком. Согласно друидам, это растение предохраняло человека от несчастного случая, а его дым при сжигании излечивал от глазных болезней. Samolus клали в питьевые корыта как средство против болезней у скота. Его собирал постящийся человек, причем левой рукой; его нужно было вырывать с корнем, и собиратель не должен был оглядываться назад. Вербену собирали на восходе Солнца после искупительной жертвы Земле, возможно, потому, что при выкапывании растения нарушалась поверхность почвы. При натирании вербеной тела исполнялись все желания; она отгоняла разные болезни и лихорадку; она была противоядием от яда змей; и она примиряла сердца. Ветка высушенной травы использовалась для украшения пира, что делало гостей более дружелюбными.

Ритуал, используемый при сборе этих растений, – молчание, чистота, различные табу, жертвоприношения – обнаруживается всюду, где собирали растения, достоинство которых в том, что в них заключен дух. Другие растения все еще используются как амулеты современными кельтскими крестьянами, и в некоторых случаях ритуал их сбора похож на тот, который описан Плинием. В ирландских сагах растения обладают магическими силами. «Волшебные травы» кладут в ванны, чтобы они восстановили красоту купающихся в них женщин. В «Тайн» раны Кухулина зажили с помощью «бальзамов и исцеляющих трав волшебной силы», а Диан Кехт использовал подобные травы, чтобы оживить погибшего в сражении при Маг Туиред.


Религия древних кельтов
Маккалох Джон Арнотт