Мифологические мотивы превращения
Добавлено: Сб июл 07, 2018 1:05 am
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ ПРЕВРАЩЕНИЯ В АНГЛО-ШОТЛАНДСКИХ И РУССКИХ НАРОДНЫХ БАЛЛАДАХ. ЧАСТЬ 1.
Исследование механизма трансформации мифологических сюжетов в фольклоре и литературе остается одной из актуальных филологических проблем. В ее историографии имена крупнейших филологов прошлого и настоящего: А. Н. Веселовского, А. А. Потебни, В. М. Жирмунского, В. Я. Проппа, Е. М. Мелетинского, С. А. Аверинцева, В. Н. Топорова и др. Особенный интерес среди фольклористов-филологов вызывают исследования, в которых прослеживается история формирования отдельного жанра/сюжета/мотива (с древнейших времен до настоящего времени). Ряд оригинальных работ, в том числе и монографического плана, посвящен в отечественной фольклористике выявлению генетических истоков таких фольклорных жанров, как сказка, эпос, необрядовая лирика и некоторых других [1-3]. Жанр баллады, в целом представленный в фольклористике небольшим количеством исследований, тем более нуждается в такого рода осмыслении.
В центре внимания данной статьи - мифологический мотив превращений в англо-шотландских и русских народных балладах.
Вообще народная баллада представляет собой некий конгломерат мифологических, обрядовых, религиозных и других элементов. Несмотря на то, что архаичность балладных произведений отмечается многими исследователями жанра (В. И. Чернышевым и Н. П. Андреевым [4], Д. М. Балашовым [5-8], С. Н. Азбелевым [9], А. В. Кулагиной и Б. П. Кирданом [10] и др.), интересующий нас вопрос не нашел достаточно широкого освещения. Некоторые его аспекты на материале русских народных баллад представлены в исследованиях О. Ф. Тумилевич [11, 12], Т. А. Новичковой [13], А. Ю. Нешиной [14]; на материале английских - В. М. Жирмунского [15] и Н. Г. Елиной [16].
Мотив превращений, заимствованный из мифологического фонда, претерпевает в балладах значительную ассимиляцию и становится неотъемлемой частью сферы проявления чудесного.
В современных словарях под превращением обычно понимается «метаморфоза, при которой человек или другое существо обращается в животное, растение, предмет и, наоборот, например, предмет - в живое существо, т.е. изменяет свой облик и ипостась» [17, с. 243]. Предложенное определение обосновывает возможность рассмотрения следующих трансформаций: человек - растение; человек - животное; человек - предмет.
На одном из первых мест по частотности распространения в мировой культуре находится мотив превращения человека в растение. Растительные метаморфозы появились уже в этиологических мифах: рождение Адониса из дерева, Одина из Иггдрасила, первопредка из Аска [18, с. 346] и др.; происхождение растений из крови или частей тела мифологических персонажей (Нарцисса, Аттиса [19]) и др. Во многих развитых мифологиях растения составляли основу мироздания (мирового дерева, древа познания, древа жизни, шаманского древа) [20, с. 669].
Такого рода метаморфозы довольно широко представлены в славянском (русском) и британском (англо-шотландском) фольклоре. Так, например, в русской народной балладе данный код становится определяющим в сюжетах «Рябинка», «Дочь тысячника», «Сокол и вороны», «Лебедушка и сокол», «Чудесное спасение», «Василий и Софья», «Иван Дудорович и Софья Волховична», «На литовском рубеже» и др.; в англо-шотландской - «King Henry», «Kemp Owyne», «Tam Lin», «The Two Magicians», «The Twa Sis-ters»,«The Lass of Roch Royal», «Lord Thomas and Fair Annet», «The Douglas Tragedy», «Fair Janet», «The Gay Goshawk» и др.
Яркий пример растительного кода в русских балладах - сюжет «Рябинка», кстати, он не имеет аналогов в англо-шотландской традиции. Свекровь проклинает сноху и превращает ее в дерево:
Ты стань, сноха, там рябиною,
Там рябиною, да кудрявою,
Отростками - малы детушки! [8, с. 80]
Важным моментом реализации данного мотива является то, что он составляет основу баллады и получает сюжетное развитие: превращенное дерево всецело сохраняет способности человека (девушки):
Он раз секнул - она вздрогнула,
Он другой тюкнул - кровь ли брызнула,
Он третий тюкнул - слово молвила [8, с. 80].
Одновременно подобный изоморфизм задает эмоционально-напряженный тон повествованию и становится способом выражения балладного психологизма.
Необходимо также отметить, что таинством превращений в данном произведении наделены демонические силы, что, в свою очередь, способствует и созданию колдовского образа свекрови-губительницы.
Сюжет «Рябинка» и близкие к нему славянские параллели в аспекте картографирования заинтересовали Н. И. Толстого. Он, в частности, отметил, что данная баллада по преимуществу встречается у восточных славян и использует образ наиболее популярного в той или иной региональной традиции дерева: невестка становится в поле тополем (тополей, тополиною) или другим деревом - чернобыльником (былиною), рябиною, калиною [21, с. 437].
Если в сюжете «Рябинка» растительная метаморфоза - результат проклятья, то в сюжете «Дочь тысячника» превращение девушки в дерево мыслится его создателями как своеобразный оберег, защита от насильственного замужества:
Да как у девушки стало лицо Как дубовая кора [8, с. 150].
Иной характер превращений представлен мотивом вырастающих на могиле влюбленных прекрасных растений. Данный мотив является типичным местом любовных баллад и широко известен по всему миру. Исследователи, в частности А. Н. Веселовский [22], В. М. Жирмунский [23], В. Я. Пропп [1], связывают данный факт с первобытным анимизмом и верой человека в одушевленность явлений природы.
Мотив вырастающих на могиле влюбленных растений встречается и в славянском, и англо-шотландском фольклоре:
На Васильевой могилке вырастала золота верба,
На Софииной могилке - кипарисно деревцо.
Корешок с корешком сорасталися,
Прут с прутом совивается,
Листок со листком солипается.
Старый идет - Богу молится да наплачется,
Пожилой-то идет, подивуется,
Малый идет - натешится, наиграется [6, с. 50-51].
The one was buried in Mary’s isle,
The other in Mary’s quire;
Out of the one there grew a thorn,
And out of the other a brier.
And aye they grew, and aye they blew,
Till their twa taps did meet;
And every one that passed thereby
Might see they were lovers sweet [24].
Приведенные примеры показывают, что мотивы имеют подобную форму выражения и близки по оформлению.
Растения, о которых повествуется в балладах, как правило, являются культовыми. Так, общим для обеих традиций становится мотив превращения в березу («Иван Дудорович и Софья Волховична» [8, с. 77-79]; варианты сюжетов «The Lass of Roch Royal» [24], «Fair Janet» [25], «Lord Thomas and An-net» [26]), которая и у древних кельтов, и у славян была связана с календарным циклом (переходом от весны к лету).
В свою очередь, роза - традиционный символ любви (шиповник или терновник) - по преимуществу представлен в англо-шотландской традиции (варианты сюжетов «The Lass of Roch Royal» [24], «Fair Janet» [25], «Lord Thomas and Annet» [26], «The Douglas Tragedy» [27]), но не встречается в русской. В балладах данные растения привносят коннотацию мученичества, указывают на душевные страдания любящих.
Кипарис, встречающийся лишь в русском сюжете «Василий и Софья», амбивалентен, поскольку его символика отождествлялась со смертью и воскресением. Влияние христианства обнаружится в факте превращения Софьи в «золоту вербу» [10, с. 179-181]. Цвет растения также может указывать на его принадлежность к сакральному, иному миру.
Сюжеты, включающие растительную метаморфозу, в ряде отношений схожи: общая конфликтная ситуация («влюбленные vs губитель»); завязка (брак без согласия родных / тайная любовная связь), аналогичное событийное развитие.
В русских балладах («Василий и Софья», «Иван Дудорович и Софья Волховична») главными антагонистами влюбленных становятся родственники (мать/братья). Так, мать Софьи решает отравить возлюбленного дочери, однако молодые выпивают зелье вдвоем; братья узнают о тайном браке сестры, отрубают мужу голову, Софья просит убить и ее.
В британской традиции подобного рода баллады включают большее количество мотивировок превращения и на этом основании, на наш взгляд, более трагичны. Отец насильно выдает дочь замуж за французского лорда, несмотря на то, что она ждет ребенка от своего возлюбленного Вилли («Fair Janet»); мать лорда Грегори не впускает в замок возлюбленную сына с ребенком на руках («The Lass of Roch Royal»); парень предает девушку, женившись на богатой невесте («Lord Thomas and Fair Annet»); отец и братья девушки убивают ее любовника («The Douglas Tragedy»).
Необходимо отметить, что мотив растений на могиле влюбленных выполняет ряд важнейших функций. Во-первых, он становится способом осуждения поступка губителей. Во-вторых, означает нравственную победу влюбленных. В-третьих, знаменует бессмертную любовь и преданность, которым даже смерть не становится преградой. В-четвертых, воплощает основные составляющие христианского мировоззрения: это открывающийся невинно гонимым путь к спасению души и обретению ею бессмертия.
Посредством данного мотива выражаются и важнейшие балладные антиномии: «добро - зло», «жизнь - смерть», «победа - поражение».