Погребально-поминальные обряды и обычаи русских старообрядцев Литвы
Добавлено: Ср дек 26, 2018 8:40 am
В похоронно-поминальном ритуале старообрядцев Литвы немало архаичных черт, близкие параллели к которым обнаруживаются в разных регионах России; многие из них являются общими для всех восточных славян. Это свидетельствует и о хорошей сохранности местной традиции, и об исконности и устойчивости самих погребальных обрядов. Согласно народным поверьям, после смерти душа человека 40 дней невидимо летает по свету - наблюдает за тем, как его провожают в последний путь, все ли обычаи соблюдают; переносится в разные точки пространства - "за свою жизнь где она бывала, что она натворила, что она делала, она везде должна побывать и ответ за все держать". Несмотря на свою бестелесность, душа нуждается в пище и особенно в питье, поэтому в красном углу до "сороковин" стоит стакан с водой, накрытый кусочком хлеба; воду надо ежедневно менять.
Глубокой архаикой веет от широко распространенного обычая опускать гроб в могилу не на веревках, а на широких домотканных полотенцах ("на точе", "на рушниках", "на холстах"). В наши дни далеко не все могут объяснить, почему надо делать именно так, или же выдумывают рационалистические, явно вторичные мотивировки (на полотенцах удобнее опускать гроб; они не скользят и не издают неприятных звуков; на веревках только коней опускают в яму; "токо человек вешается на веревке" и т. п.). Но многие считают, что полотенца или "точа" - это широкая и удобная дорога в загробный мир, надежная переправа через море или реку, которые душа умершего человека должна преодолеть на том свете. Полотенца или бросали в могилу (видимо, самое древнее по своему содержанию действие), или оставляли в "моленной" для малоимущих односельчан, или разрезали на куски и раздавали нищим. А иногда их уносили домой и потом использовали на похоронах других членов семьи - "чтоб по одной дороге ходить".
Некоторые элементы погребального ритуала связаны с конфессиональным сознанием старообрядцев. Многие их них имеют общеславянские корни, но со временем обросли новыми подробностями и запретами. "Не полагается на кровати умирать" - считают люди старшего поколения. Почувствовав приближение смерти, старики просили родственников положить их на сдвинутые скамейки или на пол - на доски и солому, головой к образам. А после смерти покойника поворачивали ногами к иконам - "чтобы Бога видел". Традиция требует, чтобы усопший явился на тот свет в самом благообразном виде; для этого его обмывают, причесывают, одевают во все новое. В Аникшчайском районе взрослым безбородым мужчинам даже привязывали бороды из льна. До сих пор наиболее последовательные ревнители старины еще при жизни сколачивают добротные гробы и засыпают их зерном. Его полагается ежегодно заменять зерном нового урожая, а прошлогоднее - раздавать нищим. Если семейный достаток не позволяет соблюсти этот обычай, гроб заполняют стружками от тех досок, из которых он сделан, или сухими листьями, "обшмуненными" с березовых банных веников. Главное, чтобы гроб не оставался пустым - иначе он "покойника к себе тянет"; по другой версии - "там нечистая сила тогда гуляет". Набожные старушки показывали нам комплекты так называемой "смертной одежды", которые они заранее приготовили для себя и своих мужей. Все, что предназначено для перехода в "мир иной", старообрядцы стараются сделать своими руками. Шить надо иголкой от себя, "на живую нитку", ни в коем случае не пользоваться швейной машиной. Многие старушки и сегодня называют гроб "домовьём", а все, что приготовлено к погребению - "приданым", "пасагой"; умерших девушек одевают в белые платья, словно они идут под венец. Это - прямые переклички с мотивом смерти-свадьбы, сохранившимся в ряде поэтических фольклорных произведений (баллады о смерти солдата на чужбине и др.). Если в семье не было мужчин, знакомых со столярным делом, "домовьё" готовил кто-нибудь из соседей; делалось это бесплатно. "Казённые" гробы, по мнению староверов, не выдерживают никакого сравнения с домодельными. Вот как раскритиковала покупное "домовьё" Анфиса Афанасьевна Павлова из Зарасай: "Я не буду в этот гроб ложиться. Я легла, что мне - и ноги впирают, и голова впирает; да что это за гроб, <...> что и растянуться нельзя будет! Я люблю гроб, чтоб свободный был бы..." Готовясь к переходу в "мир иной", заранее запасают и "свещи" (свечи) - обязательно восковые, а не покупные парафиновые.
В этих и подобных им обрядах и обычаях практически реализуются основные оппозиции традиционной старообрядческой культуры: "старое" - "новое", "наше" - "чужое".
В собранных нами материалах отчетливо просматривается двойственное отношение к покойникам. С одной стороны, в них видят потенциальных покровителей и помощников (очевидные реликты культа предков). Поэтому в каждой семье стремятся проявить к усопшему максимум уважения, скрупулезно выполнить все предписываемые традицией обрядовые действия. В межвоенные и первые послевоенные годы в некоторых старообрядческих приходах считалось зазорным везти покойника на кладбище на лошадях, а тем более на автомашине - гроб несли односельчане на жердях или носилках, иногда за 10-15 километров. Во время похорон в могилу нередко бросают деньги, выкупая для покойника место на том свете: "Вроде как покупают себе дом". Сельские кладбища всегда обнесены изгородью, а поведение людей здесь строго регламентируется целым комплексом ограничений и запретов. В индивидуальные и общие поминальные дни ("сороковины", "годовины", "родительские субботы") на старые кладбища съезжаются сотни людей со всех концов Литвы и из-за границы; до недавних пор женщины "голосили" по своим близким. На "могилках" (так называют семейные участки на кладбище) оставляют еду и питье, печенье и конфеты, крошат или закапывают в землю булочки, крашеные яйца ("говорят, и покойники едят").
Вместе с тем покойник осознается как представитель потустороннего мира - чуждого и опасного для живых. Чтобы оградить их от возможных неприятностей и бед, используют магические средства и обрядовые действия - обереги. Умершему обязательно закрывают глаза, для надежности кладут на них монеты - чтобы не взглянул на кого-нибудь из живых и не "увел" его за собой. Записано несколько рассказов о том, что покойников выносили из дома через окно, но все исполнители давали этим фактам чисто рационалистические объяснения ("если вузко, гроб не проходит", "там коридорчик маленький" и т. п.). Но скорее всего это - реликты архаичного мифологического мышления: надо принять меры, чтобы умерший не запомнил дорогу домой и поменьше беспокоил своих здравствующих родственников. Сразу после выноса тела усопшего в доме устраивали генеральную уборку (до этого нельзя было мыть полы или подметать); разбирали лавки, табуретки, доски, на которых он лежал - "чтобы еще не было в этом доме покойника". Постельные принадлежности, одежду, солому, как правило, выносили на улицу и сжигали (иногда - на перекрестке дорог); носилки, на которых несли гроб, оставляли на кладбище. Довольно широко был распространен и другой обычай: личные вещи и одежду умершего раздавали нищим - "это будет ему вечная память".
При всем разнообразии и архаике ритуальных действий похоронно-поминальный комплекс старообрядцев Литвы не лишен черт спартанской простоты и некоего ригоризма. Во время прощальной трапезы не принято пить спиртное и есть мясо. Для покойника не ставят отдельный прибор; большинство информаторов подчеркивает, что так делают литовцы и поляки (то есть католики) или православные-ортодоксы (лишь Анфиса Павлова из Зарасай утверждала, что на поминках ее отца рядом с головщиком поставили "еще прибор один", для покойника. Поскольку исполнительница отличается завидной осведомленностью и отличной памятью, не исключено, что этот обычай был принят и у староверов Литвы, но к середине XX века его уже забыли). В отличие от жителей многих областей России и соседей-белорусов старообрядцы не кладут в гроб никаких вещей, кроме "лестовки" (так называют четки особого типа), подушечки с богородицкой травой и иногда маленького полотенца ("На том свете утираться буду"). Лишь в последние десятилетия староверы начали позволять себе некоторые вольности, да то "по завету" самого покойника. Так, дядя одной из наших рассказчиц перед смертью распорядился, чтобы ему в гроб положили бутылку водки: "Потому что меня встретят, чтобы я мог бы вгостить". В могиле не должно быть ничего металлического. В межвоенные годы даже медные нательные крестики начали заменять кипарисовыми; их привозили из Риги. "Тело тлеет, чтобы и крест ушёл", - пояснил собирателям Федор Скокунов из дер. Дегучай Зарасайского района. - "И крест ставится деревянный, когда уже закопали. И стоит, пока не сотлеет. Земля должна быть землёй..." Еще более популярно другое объяснение: "Идёт на Страшный суд душа его, <...> она должна с собой нести крест. <...> Крест каменный душе не под силу, а деревянный каждый может нести..." Этим же мотивируют обычай не менять сгнивший могильный крест на новый.
(По книге "По заветам старины. Мифологические сказания, заговоры, поверья, бытовая магия старообрядцев Литвы")
Глубокой архаикой веет от широко распространенного обычая опускать гроб в могилу не на веревках, а на широких домотканных полотенцах ("на точе", "на рушниках", "на холстах"). В наши дни далеко не все могут объяснить, почему надо делать именно так, или же выдумывают рационалистические, явно вторичные мотивировки (на полотенцах удобнее опускать гроб; они не скользят и не издают неприятных звуков; на веревках только коней опускают в яму; "токо человек вешается на веревке" и т. п.). Но многие считают, что полотенца или "точа" - это широкая и удобная дорога в загробный мир, надежная переправа через море или реку, которые душа умершего человека должна преодолеть на том свете. Полотенца или бросали в могилу (видимо, самое древнее по своему содержанию действие), или оставляли в "моленной" для малоимущих односельчан, или разрезали на куски и раздавали нищим. А иногда их уносили домой и потом использовали на похоронах других членов семьи - "чтоб по одной дороге ходить".
Некоторые элементы погребального ритуала связаны с конфессиональным сознанием старообрядцев. Многие их них имеют общеславянские корни, но со временем обросли новыми подробностями и запретами. "Не полагается на кровати умирать" - считают люди старшего поколения. Почувствовав приближение смерти, старики просили родственников положить их на сдвинутые скамейки или на пол - на доски и солому, головой к образам. А после смерти покойника поворачивали ногами к иконам - "чтобы Бога видел". Традиция требует, чтобы усопший явился на тот свет в самом благообразном виде; для этого его обмывают, причесывают, одевают во все новое. В Аникшчайском районе взрослым безбородым мужчинам даже привязывали бороды из льна. До сих пор наиболее последовательные ревнители старины еще при жизни сколачивают добротные гробы и засыпают их зерном. Его полагается ежегодно заменять зерном нового урожая, а прошлогоднее - раздавать нищим. Если семейный достаток не позволяет соблюсти этот обычай, гроб заполняют стружками от тех досок, из которых он сделан, или сухими листьями, "обшмуненными" с березовых банных веников. Главное, чтобы гроб не оставался пустым - иначе он "покойника к себе тянет"; по другой версии - "там нечистая сила тогда гуляет". Набожные старушки показывали нам комплекты так называемой "смертной одежды", которые они заранее приготовили для себя и своих мужей. Все, что предназначено для перехода в "мир иной", старообрядцы стараются сделать своими руками. Шить надо иголкой от себя, "на живую нитку", ни в коем случае не пользоваться швейной машиной. Многие старушки и сегодня называют гроб "домовьём", а все, что приготовлено к погребению - "приданым", "пасагой"; умерших девушек одевают в белые платья, словно они идут под венец. Это - прямые переклички с мотивом смерти-свадьбы, сохранившимся в ряде поэтических фольклорных произведений (баллады о смерти солдата на чужбине и др.). Если в семье не было мужчин, знакомых со столярным делом, "домовьё" готовил кто-нибудь из соседей; делалось это бесплатно. "Казённые" гробы, по мнению староверов, не выдерживают никакого сравнения с домодельными. Вот как раскритиковала покупное "домовьё" Анфиса Афанасьевна Павлова из Зарасай: "Я не буду в этот гроб ложиться. Я легла, что мне - и ноги впирают, и голова впирает; да что это за гроб, <...> что и растянуться нельзя будет! Я люблю гроб, чтоб свободный был бы..." Готовясь к переходу в "мир иной", заранее запасают и "свещи" (свечи) - обязательно восковые, а не покупные парафиновые.
В этих и подобных им обрядах и обычаях практически реализуются основные оппозиции традиционной старообрядческой культуры: "старое" - "новое", "наше" - "чужое".
В собранных нами материалах отчетливо просматривается двойственное отношение к покойникам. С одной стороны, в них видят потенциальных покровителей и помощников (очевидные реликты культа предков). Поэтому в каждой семье стремятся проявить к усопшему максимум уважения, скрупулезно выполнить все предписываемые традицией обрядовые действия. В межвоенные и первые послевоенные годы в некоторых старообрядческих приходах считалось зазорным везти покойника на кладбище на лошадях, а тем более на автомашине - гроб несли односельчане на жердях или носилках, иногда за 10-15 километров. Во время похорон в могилу нередко бросают деньги, выкупая для покойника место на том свете: "Вроде как покупают себе дом". Сельские кладбища всегда обнесены изгородью, а поведение людей здесь строго регламентируется целым комплексом ограничений и запретов. В индивидуальные и общие поминальные дни ("сороковины", "годовины", "родительские субботы") на старые кладбища съезжаются сотни людей со всех концов Литвы и из-за границы; до недавних пор женщины "голосили" по своим близким. На "могилках" (так называют семейные участки на кладбище) оставляют еду и питье, печенье и конфеты, крошат или закапывают в землю булочки, крашеные яйца ("говорят, и покойники едят").
Вместе с тем покойник осознается как представитель потустороннего мира - чуждого и опасного для живых. Чтобы оградить их от возможных неприятностей и бед, используют магические средства и обрядовые действия - обереги. Умершему обязательно закрывают глаза, для надежности кладут на них монеты - чтобы не взглянул на кого-нибудь из живых и не "увел" его за собой. Записано несколько рассказов о том, что покойников выносили из дома через окно, но все исполнители давали этим фактам чисто рационалистические объяснения ("если вузко, гроб не проходит", "там коридорчик маленький" и т. п.). Но скорее всего это - реликты архаичного мифологического мышления: надо принять меры, чтобы умерший не запомнил дорогу домой и поменьше беспокоил своих здравствующих родственников. Сразу после выноса тела усопшего в доме устраивали генеральную уборку (до этого нельзя было мыть полы или подметать); разбирали лавки, табуретки, доски, на которых он лежал - "чтобы еще не было в этом доме покойника". Постельные принадлежности, одежду, солому, как правило, выносили на улицу и сжигали (иногда - на перекрестке дорог); носилки, на которых несли гроб, оставляли на кладбище. Довольно широко был распространен и другой обычай: личные вещи и одежду умершего раздавали нищим - "это будет ему вечная память".
При всем разнообразии и архаике ритуальных действий похоронно-поминальный комплекс старообрядцев Литвы не лишен черт спартанской простоты и некоего ригоризма. Во время прощальной трапезы не принято пить спиртное и есть мясо. Для покойника не ставят отдельный прибор; большинство информаторов подчеркивает, что так делают литовцы и поляки (то есть католики) или православные-ортодоксы (лишь Анфиса Павлова из Зарасай утверждала, что на поминках ее отца рядом с головщиком поставили "еще прибор один", для покойника. Поскольку исполнительница отличается завидной осведомленностью и отличной памятью, не исключено, что этот обычай был принят и у староверов Литвы, но к середине XX века его уже забыли). В отличие от жителей многих областей России и соседей-белорусов старообрядцы не кладут в гроб никаких вещей, кроме "лестовки" (так называют четки особого типа), подушечки с богородицкой травой и иногда маленького полотенца ("На том свете утираться буду"). Лишь в последние десятилетия староверы начали позволять себе некоторые вольности, да то "по завету" самого покойника. Так, дядя одной из наших рассказчиц перед смертью распорядился, чтобы ему в гроб положили бутылку водки: "Потому что меня встретят, чтобы я мог бы вгостить". В могиле не должно быть ничего металлического. В межвоенные годы даже медные нательные крестики начали заменять кипарисовыми; их привозили из Риги. "Тело тлеет, чтобы и крест ушёл", - пояснил собирателям Федор Скокунов из дер. Дегучай Зарасайского района. - "И крест ставится деревянный, когда уже закопали. И стоит, пока не сотлеет. Земля должна быть землёй..." Еще более популярно другое объяснение: "Идёт на Страшный суд душа его, <...> она должна с собой нести крест. <...> Крест каменный душе не под силу, а деревянный каждый может нести..." Этим же мотивируют обычай не менять сгнивший могильный крест на новый.
(По книге "По заветам старины. Мифологические сказания, заговоры, поверья, бытовая магия старообрядцев Литвы")