М.Эриксен:Двери к мёртвым. Власть дверей и порогов в Скандинавии эпохи викингов.
Добавлено: Чт янв 14, 2021 5:45 pm
Двери к мёртвым. Власть дверей и порогов в Скандинавии эпохи викингов.
(Doors to the dead. The power of doorways and thresholds in Viking Age Scandinavia)
Марианна Хем Эриксен (Marianne Hem Eriksen) , Отделение археологии, сохранения памятников и истории, Университет в Осло, Норвегия
(Marianne Hem Eriksen (2013). Doors to the dead. The power of doorways and thresholds in Viking Age Scandinavia. Archaeological Dialogues, 20, pp 187-214 doi:10.1017/S1380203813000238)
Введение
Статья рассматривает, как могущество дверей использовалось сообществами эпохи викингов чтобы получить контакт с мёртвыми в Ином Мире, материально и метафорически. Двери и пороги — почти универсальные символы социального перехода, границ и лиминальности. Основная тема статьи — практика повторения домашней архитектуры, особенно дверей, в контексте смерти в Скандинавии эпохи викингов (750—1050 гг., краткий обзор мест, упоминаемых в тексте, представлен на рис.1). Это подразумевает, что двери создают точку доступа между миром живых и миром мёртвых, где мёртвые могли быть доступны для контакта. Создание ритуализированных дверей в контексте смерти можно понимать как одну из многочисленных ритуальных стратегий в обществе с разнообразными культовыми традициями, укоренёнными скорее практически, чем догматически. Взаимодействие с умершими достигалось путём ритуальных практик, основанных на телесной ритуализации, в высоко ритуализированном окружении. Таким образом «двери к мёртвым» являются превосходным примером для изучения ритуализации (Bell, 1992).
Рисунок 1. Карта Скандинавского полуострова, с указанием обсуждаемых в статье мест. Серая область представляет собой основную территорию с погребальными курганами со входом на юго-запад (SW portals).
Социо-ритуальное значение дверей периодически рассматривалось и в исследованиях эпохи викингов (Andrén 1989; 1993; Arrhenius 1970; Beck 2010). В данной статье автор ставит целью подробно рассмотреть предыдущие труды и подчеркнуть потенциал изучения роли дверей как влиятельного пространственного, социального и ритуального элемента общества эпохи викингов. Дверь и порог являются глубокой метафорой в почти всех оседлых культурах и языках мира — перефразируя Лакова и Джонсона (Lakoff and Johnson, 1980), они составляют метафоры, которыми мы живём. Почти универсальное метафорическое значение двери, которое пока невозможно датировать, вероятно, развивалось с ранней истории человечества, поскольку дверь играла жизненно важную роль как граница между внутренним и внешним в населённом пространстве. Двери контролируют доступ и отмечают границу между антагонистическими пространствами, что противостоят друг другу (Bourdieu 1977, 130). Таким образом, это также архитектурный элемент, разрешающий переход из одного пространства в другое. Пересечение порога означает оставление одного пространства и вхождение в следующее — телесное действие, опознаваемое и в ритуале и в языке как переход от одной социальной роли к другой. Двери и пороги, таким образом, тесно связаны с rites de passage (ритуалами перехода) — само слово liminality (лиминальность, пороговое или переходное состояние) происходит от латинского наименования порога (напр. Blier 1987, 27-29, 150-51; Bourdieu 1977, 130-32; Davidson 1993; Lefebvre 1991, 209-10; Trumbull 1896; Turner 1977, 94). Это не означает, что любой и каждый, пересекая порог, совершает пограничный ритуал, но скорее прохождение через дверной проём является воплощённым ежедневным опытом, вызывающим многочисленные социальные и метафорические значения (ср. Bell 1992, 92-93; Bourdieu 1977, 90-92; de Certeau 1984).
Власть порогов и дверных проёмов.
Могущество дверного проёма могло быть и было сознательно используемо на протяжении всей истории. Согласно философу архитектуры Симону Анвину (Simon Unwin, 2007) дверные проёмы являются одним из наиболее эффективных и аффективных инструментов, доступных архитектору; они способны влиять на восприятие, движение и связь частей. Определением всей архитектуры является, согласно Анвину (Unwin, 2009, 25-34), идентификация места. Исключительным в пространстве дверного проёма является то, что это одновременно место и не-место. Дверь стоит между пространствами, но также соединяет их. Двери действовали разными способами, но эта статья сосредотачивается на трёх путях проявления власти над миром людей, что создают их и пользуются ими. Прежде всего, двери создают оси. Дверные проёмы основаны на форме тела человека, сделаны по его подобию (Unwin, 2007, 38). Большие врата, часто используемые в сакральной архитектуре, могут вселить в нас чувство страха, поскольку тело становится крохотным по сравнению с ними. Человеческое движение и взгляд создают фронтально-ориентированные оси, при этом человеческие оси мобильны (Tuan, 1977). Двери аналогичным образом создают оси, подобные осям тела, но они физически статичны. Таким образом двери создают непрерывную осевую связь между двумя пространствами (Unwin, 2007, 38-39). Эта осевая связь способна задавать направление движения и направлять взгляд наблюдателя. Одновременно, во-вторых, поскольку дверь задаёт соотношение между двумя местами, она создаёт противопоставление. Дверь является физической и символической границей между пространством внутри дверей и пространством снаружи и является фундаментальным физическим проявлением оппозиции. Двери буквально создают тех, кто внутри и тех, кто вовне. В третьих, создавая оси (связи) и оппозиции (границы), дверь и порог также материализуют пространство-между. Стоящие в дверном проёме находятся ни здесь, ни там, но между пространствами или вне пространства. Короче говоря, власть дверного проёма заключается в его способности воздействовать на и затрагивать наш воплощённый, чувственный опыт пространства и связей.
Эта статья применяет понятие ритуализации к исследованию дверных проёмов. Теоретическое исследование ритуализации Катерины Белл (Catherine Bell, 1992) глубоко объединяет практику, ритуал и власть. Как практик-теоретик, Белл подчеркивает акты исполнения ритуалов вместо того, что ритуалы могут представлять, и приводит доводы, что ритуал является стратегией, направленной выделить определённые общественные действия среди прочих. Отправной точкой здесь является то, что археологические свидетельства могут материально идентифицировать такие действия в прошлом (Bradley, 2005, 119-20; Stutz, 2006; 2008; 2010). Отталкиваясь от концепции Белл о ритуализированных действиях, статья использует выражение «ритуализированные двери »: реальные или символические двери, которые созданы для того, чтобы быть качественно отличными от обычных (хотя и значимых) дверей. Понятие «дверь» здесь интерпретируется широко, чтобы включить все вариации археологических признаков, что ссылаются на это понятие. Таким образом, ритуализированные двери рассматриваются как часть специфической культурной стратегии для различения и наделения привилегиями пространства мёртвых, или домашних связей с царством мёртвых в контексте повседневности (ср. Bell, 1992, 74-75). Ритуализированная дверь является результатом перевода повседневного объекта и двери-архитектурного-признака в новые социо-культурные смыслы.
Ритуализация ведёт к обратной зависимости между ритуализирующим лицом, пространственно-временной средой и ритуализированными практиками (там же, 92-93). Создание и использование дверей для получения контакта с умершими является процессом ритуализации, в который персона (человек эпохи викингов) вовлекается с его материальным окружением (архитектура дома и двери) через практику (пересечение порога, проход через двери). Практика является вписанной в персону (ср. Mauss, 1979), которая сооружает ритуализированную дверь, на которую в свою очередь оказывает влияние практика. Процесс приводит к ситуации, когда некоторые двери или двери в определённое время рассматриваются как качественно отличающиеся от других и используются в качестве ритуальных инструментов.
Могущество длинного дома.
Невозможно обсуждать идеи эпохи викингов без обсуждения пространства, в котором они главенствуют. «Длинные дома» Железного века были основной социальной площадкой в Скандинавии (Herschend, 1997; 1998; 2009), и важной ареной для создания и уточнения социального статуса (ср. Blanton, 1995). Дома в высокой степени и взаимно структурируют человеческие феномены, и тесно связаны с космологией, космологией, картиной мира и социальной организацией (Bourdieu 1977; Carsten and Hugh-Jones 1995; Parker Pearson and Richards 1994a; Wilson 1988). Согласно Леви-Строссу (Lévi-Strauss, 1987, 156), материальная форма дома может представлять «истинный микрокосм, отражающий в своих мельчайших деталях образ мироздания и целую систему социальных связей». Длинный дом в течении Железного века неоднократно изменялся путём пространственных инноваций, соответствующих идеологическим, техническим и социально-экономическим изменениям (напр. Carlie 2008; Herschend 1993; Komber 1989; Løken 2001; Norr 1996; Schmidt 1999; Skov 1994; 2002; Skre 2001). Изменения длинного дома влияли и подчёркивали усиление асимметрии властных отношений в позднем Железном веке. Особенно ясно можно пронаблюдать инновации в устройстве пиршественных залов, представляющих пространство правителей как пространственное выражение символической власти с ритуальными и политическими подтекстами (Bårdseth 2009; Callmer and Rosengren 1997; Eriksen 2010; 2011; Herschend 1993; 1997; Larsson 2011; Løken 2001; Niles, Christensen and Osborn 2007; Söderberg 2005; 2006).
Не только залы зданий аристократов, но и обычные длинные дома эпохи викингов имели космологические и ритуальные коннотации (Carlie 2004; 2006; Kristensen 2010; Parker Pearson 2006; Paulsson-Holmberg 1997). Ричард Брэдли (Richard Bradley, 2003; 2005) тесно соединяет ритуал с домашней жизнью. Брэдли рассматривает ритуал как из домашней жизни произрастающий, где домашние практики выделены и подчёркнуты театральностью. У аграрных и домашних дел, таких как вспашка, размол, приготовление пищи, прядение и ткачество, имелся в Скандинавии Железного века ритуальный и мифологический подтекст (напр. Fendin 2006; Fredriksen 2002; Gräslund 2001; Heide 2006; Welinder 1993). Интересно, что отсылки к этим домашним практикам часто встречаются в местах погребений (напр. Kaliff 1997; Kristoffersen 2000; 2004). Общественные, ритуальные и экономические практики были вплетены в общий гобелен, который нельзя было распутать.
В длинном доме вполне могли быть многочисленные входы вдоль длинной стены, или, реже, с торцов . Местоположение входов выглядит изменяющимся в весьма широких пределах (см. Beck 2010). Входы, тем не менее, служили важными границами и точками контроля доступа. Контроль над доступом и входом может быть публичным способом общения и договора о социальном статусе. (Hillier and Hanson 1984). В некоторых случаях действо входа в помещение, дверь или основную комнату длинного дома могло быть чрезвычайно ритуализированным, отделяя людей как в физическом, так и в социальном пространстве (Herschend 1998, 37-39, 171). О конструкции дверей информации мало — дерево, в основном, не сохранилось. Поэтому входы чаще всего идентифицируются в археологических отчётах как наблюдаемые оставшиеся от дверных косяков отверстия, ориентированные по противоположным направлениям длинного дома. Два таких косяка, видимо, имели перемычку или поперечную балку, соединяющую их в портальную структуру (Beck 2010, 56-57).
Двери в письменных источниках
При исследовании метафорических и материальных связей между дверями и умершими необходимо проверить, есть ли такие связи в письменных источниках. Соотношение между средневековыми письменными источниками эпохи викингов и материальными свидетельствами того же периода зависело от изменений в академическом подходе в разное время. От в чём-то некритического прочтения исландских источников (напр. Munch 1852) к критическому подходу, оспаривавшему ценность источников почти полностью (Bugge 1867; Jessen 1862; Weibull 1911; 1918); большинство исследователей сегодня, кажется, стремятся к уравновешенной позиции (напр. Andrén 1997; Hedeager 1999; 2004; 2011; Lund 2009; Price 2002; Solli 2002; Steinsland 2002; 2005). В целом сегодня те, кто изучает эпоху викингов сегодня ни принимают саги и поэзию безоговорочно, ни игнорируют их потенциальное значение как отражения XII—XIV вв. и воспоминаний о не слишком давнем прошлом. Письменные источники отражают мировоззрение позднего Средневековья, но принадлежат времени, когда устные традиции были сильны (Bertell 2006) и когда общество, несмотря на обращение и изменение политического устройства, ещё ссылалось на своё недавнее дохристианское прошлое. Эта статья пробует использовать письменные источники как относительные аналоги (Wylie 1985), и стремится идентифицировать возможные соответствующие метафоры в археологических материалах и более поздних текстах.
Врата мёртвых. Известный рассказ о дверях в контексте смерти должен быть хорошо известен исследователям эпохи викингов: это описание арабским дипломатом ибн Фадланом викингского корабельного погребения на реке Волга в 922г.н.э. Нужно отметить, что это не позднейшее мифологизированное описание, а текст современника, кратко рассматриваемый Андерсеном Адрееном (Anders Andrén, 1989) в связи с символикой дверей эпохи викингов. Для археологической перспективы относительно ценности «Записки» (Risala) как источника — см. Прайс (Price, 2008a; 2010, 132-33). Здесь достаточно указать, что в процессе сложной последовательности ритуалов, проводимых над погребальным судном могущественного предводителя, была принесена в жертву девушка-рабыня. После сексуального контакта с людьми умершего предводителя её ведут к поставленной на открытом воздухе конструкции «сделали наподобие обвязки (больших) ворот». Девушка становится на ладони мужчин и её трижды поднимают над дверьми (рис. 2).
Рисунок 2 Визуализация сцены из «Записок» ибн Фадлана. Девушку-рабыню поднимают над воротами-дверной коробкой трижды в ритуале, где она общается с мёртвыми.
Сперва она видит своих отца и мать, во второй раз — всех своих умерших родственников в царстве смерти. Третий раз она видит своего мёртвого господина с его людьми. Господин зовёт её, и она просит, чтобы её отдали ему. Общение между мёртвыми и живыми через дверь побуждает начать финальную часть погребальных обрядов. Дверной проём является центральным объектов в этом ритуале и здесь тесно связан с прорицанием: — девушка всматривается в мир мёртвых и мёртвый предводитель говорит с ней, зовёт её.
Подобную идею о живом существе, способном общаться с мёртвыми через погребальную дверь можно встретить в двух поэмах «Поэтической Эдды» (чей старейший известный манускрипт датируется XIII—XIV вв.). В «Снах Бальдра» (Baldrs draumar), Один беспокоится за жизнь своего сына. Бальдру напророчено умереть и таким образом начать Рагнарёк, конец света. Один едет в царство смерти, чтобы обратиться за советом к мёртвой вёльве — колдунье, которую он намерен разбудить чарами-гальдром (galdr), чтобы расспросить о судьбе своего любимого сына. Достигнув чертогов Хель, он едет к её могиле, расположенной к востоку от двери . Вторая эддическая поэма, использующая тот же мотив — «Заклинание Гроа» (ср. Arrhenius 1970). «Заклинание» — сложный для использования источник, поскольку самая ранняя записанная копия из «Речей Свипдага» относится к XVII в. Однако поэма написана в эддическом размере (Larrington 2007, 23), и использует много концепций дохристианского менталитета, таких как колдовство, некромантия и роль вёльвы (Davidson 1968, 153-54). В «Заклинании Гроа» сын пробуждает свою умершую мать-чародейку из её могилы: «Пробудись ты, Гроа, пробудись, добрая женщина, бужу я тебя у дверей мёртвых» (курсив автора).
(Doors to the dead. The power of doorways and thresholds in Viking Age Scandinavia)
Марианна Хем Эриксен (Marianne Hem Eriksen) , Отделение археологии, сохранения памятников и истории, Университет в Осло, Норвегия
(Marianne Hem Eriksen (2013). Doors to the dead. The power of doorways and thresholds in Viking Age Scandinavia. Archaeological Dialogues, 20, pp 187-214 doi:10.1017/S1380203813000238)
Введение
Статья рассматривает, как могущество дверей использовалось сообществами эпохи викингов чтобы получить контакт с мёртвыми в Ином Мире, материально и метафорически. Двери и пороги — почти универсальные символы социального перехода, границ и лиминальности. Основная тема статьи — практика повторения домашней архитектуры, особенно дверей, в контексте смерти в Скандинавии эпохи викингов (750—1050 гг., краткий обзор мест, упоминаемых в тексте, представлен на рис.1). Это подразумевает, что двери создают точку доступа между миром живых и миром мёртвых, где мёртвые могли быть доступны для контакта. Создание ритуализированных дверей в контексте смерти можно понимать как одну из многочисленных ритуальных стратегий в обществе с разнообразными культовыми традициями, укоренёнными скорее практически, чем догматически. Взаимодействие с умершими достигалось путём ритуальных практик, основанных на телесной ритуализации, в высоко ритуализированном окружении. Таким образом «двери к мёртвым» являются превосходным примером для изучения ритуализации (Bell, 1992).
Рисунок 1. Карта Скандинавского полуострова, с указанием обсуждаемых в статье мест. Серая область представляет собой основную территорию с погребальными курганами со входом на юго-запад (SW portals).
Социо-ритуальное значение дверей периодически рассматривалось и в исследованиях эпохи викингов (Andrén 1989; 1993; Arrhenius 1970; Beck 2010). В данной статье автор ставит целью подробно рассмотреть предыдущие труды и подчеркнуть потенциал изучения роли дверей как влиятельного пространственного, социального и ритуального элемента общества эпохи викингов. Дверь и порог являются глубокой метафорой в почти всех оседлых культурах и языках мира — перефразируя Лакова и Джонсона (Lakoff and Johnson, 1980), они составляют метафоры, которыми мы живём. Почти универсальное метафорическое значение двери, которое пока невозможно датировать, вероятно, развивалось с ранней истории человечества, поскольку дверь играла жизненно важную роль как граница между внутренним и внешним в населённом пространстве. Двери контролируют доступ и отмечают границу между антагонистическими пространствами, что противостоят друг другу (Bourdieu 1977, 130). Таким образом, это также архитектурный элемент, разрешающий переход из одного пространства в другое. Пересечение порога означает оставление одного пространства и вхождение в следующее — телесное действие, опознаваемое и в ритуале и в языке как переход от одной социальной роли к другой. Двери и пороги, таким образом, тесно связаны с rites de passage (ритуалами перехода) — само слово liminality (лиминальность, пороговое или переходное состояние) происходит от латинского наименования порога (напр. Blier 1987, 27-29, 150-51; Bourdieu 1977, 130-32; Davidson 1993; Lefebvre 1991, 209-10; Trumbull 1896; Turner 1977, 94). Это не означает, что любой и каждый, пересекая порог, совершает пограничный ритуал, но скорее прохождение через дверной проём является воплощённым ежедневным опытом, вызывающим многочисленные социальные и метафорические значения (ср. Bell 1992, 92-93; Bourdieu 1977, 90-92; de Certeau 1984).
Власть порогов и дверных проёмов.
Могущество дверного проёма могло быть и было сознательно используемо на протяжении всей истории. Согласно философу архитектуры Симону Анвину (Simon Unwin, 2007) дверные проёмы являются одним из наиболее эффективных и аффективных инструментов, доступных архитектору; они способны влиять на восприятие, движение и связь частей. Определением всей архитектуры является, согласно Анвину (Unwin, 2009, 25-34), идентификация места. Исключительным в пространстве дверного проёма является то, что это одновременно место и не-место. Дверь стоит между пространствами, но также соединяет их. Двери действовали разными способами, но эта статья сосредотачивается на трёх путях проявления власти над миром людей, что создают их и пользуются ими. Прежде всего, двери создают оси. Дверные проёмы основаны на форме тела человека, сделаны по его подобию (Unwin, 2007, 38). Большие врата, часто используемые в сакральной архитектуре, могут вселить в нас чувство страха, поскольку тело становится крохотным по сравнению с ними. Человеческое движение и взгляд создают фронтально-ориентированные оси, при этом человеческие оси мобильны (Tuan, 1977). Двери аналогичным образом создают оси, подобные осям тела, но они физически статичны. Таким образом двери создают непрерывную осевую связь между двумя пространствами (Unwin, 2007, 38-39). Эта осевая связь способна задавать направление движения и направлять взгляд наблюдателя. Одновременно, во-вторых, поскольку дверь задаёт соотношение между двумя местами, она создаёт противопоставление. Дверь является физической и символической границей между пространством внутри дверей и пространством снаружи и является фундаментальным физическим проявлением оппозиции. Двери буквально создают тех, кто внутри и тех, кто вовне. В третьих, создавая оси (связи) и оппозиции (границы), дверь и порог также материализуют пространство-между. Стоящие в дверном проёме находятся ни здесь, ни там, но между пространствами или вне пространства. Короче говоря, власть дверного проёма заключается в его способности воздействовать на и затрагивать наш воплощённый, чувственный опыт пространства и связей.
Эта статья применяет понятие ритуализации к исследованию дверных проёмов. Теоретическое исследование ритуализации Катерины Белл (Catherine Bell, 1992) глубоко объединяет практику, ритуал и власть. Как практик-теоретик, Белл подчеркивает акты исполнения ритуалов вместо того, что ритуалы могут представлять, и приводит доводы, что ритуал является стратегией, направленной выделить определённые общественные действия среди прочих. Отправной точкой здесь является то, что археологические свидетельства могут материально идентифицировать такие действия в прошлом (Bradley, 2005, 119-20; Stutz, 2006; 2008; 2010). Отталкиваясь от концепции Белл о ритуализированных действиях, статья использует выражение «ритуализированные двери »: реальные или символические двери, которые созданы для того, чтобы быть качественно отличными от обычных (хотя и значимых) дверей. Понятие «дверь» здесь интерпретируется широко, чтобы включить все вариации археологических признаков, что ссылаются на это понятие. Таким образом, ритуализированные двери рассматриваются как часть специфической культурной стратегии для различения и наделения привилегиями пространства мёртвых, или домашних связей с царством мёртвых в контексте повседневности (ср. Bell, 1992, 74-75). Ритуализированная дверь является результатом перевода повседневного объекта и двери-архитектурного-признака в новые социо-культурные смыслы.
Ритуализация ведёт к обратной зависимости между ритуализирующим лицом, пространственно-временной средой и ритуализированными практиками (там же, 92-93). Создание и использование дверей для получения контакта с умершими является процессом ритуализации, в который персона (человек эпохи викингов) вовлекается с его материальным окружением (архитектура дома и двери) через практику (пересечение порога, проход через двери). Практика является вписанной в персону (ср. Mauss, 1979), которая сооружает ритуализированную дверь, на которую в свою очередь оказывает влияние практика. Процесс приводит к ситуации, когда некоторые двери или двери в определённое время рассматриваются как качественно отличающиеся от других и используются в качестве ритуальных инструментов.
Могущество длинного дома.
Невозможно обсуждать идеи эпохи викингов без обсуждения пространства, в котором они главенствуют. «Длинные дома» Железного века были основной социальной площадкой в Скандинавии (Herschend, 1997; 1998; 2009), и важной ареной для создания и уточнения социального статуса (ср. Blanton, 1995). Дома в высокой степени и взаимно структурируют человеческие феномены, и тесно связаны с космологией, космологией, картиной мира и социальной организацией (Bourdieu 1977; Carsten and Hugh-Jones 1995; Parker Pearson and Richards 1994a; Wilson 1988). Согласно Леви-Строссу (Lévi-Strauss, 1987, 156), материальная форма дома может представлять «истинный микрокосм, отражающий в своих мельчайших деталях образ мироздания и целую систему социальных связей». Длинный дом в течении Железного века неоднократно изменялся путём пространственных инноваций, соответствующих идеологическим, техническим и социально-экономическим изменениям (напр. Carlie 2008; Herschend 1993; Komber 1989; Løken 2001; Norr 1996; Schmidt 1999; Skov 1994; 2002; Skre 2001). Изменения длинного дома влияли и подчёркивали усиление асимметрии властных отношений в позднем Железном веке. Особенно ясно можно пронаблюдать инновации в устройстве пиршественных залов, представляющих пространство правителей как пространственное выражение символической власти с ритуальными и политическими подтекстами (Bårdseth 2009; Callmer and Rosengren 1997; Eriksen 2010; 2011; Herschend 1993; 1997; Larsson 2011; Løken 2001; Niles, Christensen and Osborn 2007; Söderberg 2005; 2006).
Не только залы зданий аристократов, но и обычные длинные дома эпохи викингов имели космологические и ритуальные коннотации (Carlie 2004; 2006; Kristensen 2010; Parker Pearson 2006; Paulsson-Holmberg 1997). Ричард Брэдли (Richard Bradley, 2003; 2005) тесно соединяет ритуал с домашней жизнью. Брэдли рассматривает ритуал как из домашней жизни произрастающий, где домашние практики выделены и подчёркнуты театральностью. У аграрных и домашних дел, таких как вспашка, размол, приготовление пищи, прядение и ткачество, имелся в Скандинавии Железного века ритуальный и мифологический подтекст (напр. Fendin 2006; Fredriksen 2002; Gräslund 2001; Heide 2006; Welinder 1993). Интересно, что отсылки к этим домашним практикам часто встречаются в местах погребений (напр. Kaliff 1997; Kristoffersen 2000; 2004). Общественные, ритуальные и экономические практики были вплетены в общий гобелен, который нельзя было распутать.
В длинном доме вполне могли быть многочисленные входы вдоль длинной стены, или, реже, с торцов . Местоположение входов выглядит изменяющимся в весьма широких пределах (см. Beck 2010). Входы, тем не менее, служили важными границами и точками контроля доступа. Контроль над доступом и входом может быть публичным способом общения и договора о социальном статусе. (Hillier and Hanson 1984). В некоторых случаях действо входа в помещение, дверь или основную комнату длинного дома могло быть чрезвычайно ритуализированным, отделяя людей как в физическом, так и в социальном пространстве (Herschend 1998, 37-39, 171). О конструкции дверей информации мало — дерево, в основном, не сохранилось. Поэтому входы чаще всего идентифицируются в археологических отчётах как наблюдаемые оставшиеся от дверных косяков отверстия, ориентированные по противоположным направлениям длинного дома. Два таких косяка, видимо, имели перемычку или поперечную балку, соединяющую их в портальную структуру (Beck 2010, 56-57).
Двери в письменных источниках
При исследовании метафорических и материальных связей между дверями и умершими необходимо проверить, есть ли такие связи в письменных источниках. Соотношение между средневековыми письменными источниками эпохи викингов и материальными свидетельствами того же периода зависело от изменений в академическом подходе в разное время. От в чём-то некритического прочтения исландских источников (напр. Munch 1852) к критическому подходу, оспаривавшему ценность источников почти полностью (Bugge 1867; Jessen 1862; Weibull 1911; 1918); большинство исследователей сегодня, кажется, стремятся к уравновешенной позиции (напр. Andrén 1997; Hedeager 1999; 2004; 2011; Lund 2009; Price 2002; Solli 2002; Steinsland 2002; 2005). В целом сегодня те, кто изучает эпоху викингов сегодня ни принимают саги и поэзию безоговорочно, ни игнорируют их потенциальное значение как отражения XII—XIV вв. и воспоминаний о не слишком давнем прошлом. Письменные источники отражают мировоззрение позднего Средневековья, но принадлежат времени, когда устные традиции были сильны (Bertell 2006) и когда общество, несмотря на обращение и изменение политического устройства, ещё ссылалось на своё недавнее дохристианское прошлое. Эта статья пробует использовать письменные источники как относительные аналоги (Wylie 1985), и стремится идентифицировать возможные соответствующие метафоры в археологических материалах и более поздних текстах.
Врата мёртвых. Известный рассказ о дверях в контексте смерти должен быть хорошо известен исследователям эпохи викингов: это описание арабским дипломатом ибн Фадланом викингского корабельного погребения на реке Волга в 922г.н.э. Нужно отметить, что это не позднейшее мифологизированное описание, а текст современника, кратко рассматриваемый Андерсеном Адрееном (Anders Andrén, 1989) в связи с символикой дверей эпохи викингов. Для археологической перспективы относительно ценности «Записки» (Risala) как источника — см. Прайс (Price, 2008a; 2010, 132-33). Здесь достаточно указать, что в процессе сложной последовательности ритуалов, проводимых над погребальным судном могущественного предводителя, была принесена в жертву девушка-рабыня. После сексуального контакта с людьми умершего предводителя её ведут к поставленной на открытом воздухе конструкции «сделали наподобие обвязки (больших) ворот». Девушка становится на ладони мужчин и её трижды поднимают над дверьми (рис. 2).
Рисунок 2 Визуализация сцены из «Записок» ибн Фадлана. Девушку-рабыню поднимают над воротами-дверной коробкой трижды в ритуале, где она общается с мёртвыми.
Сперва она видит своих отца и мать, во второй раз — всех своих умерших родственников в царстве смерти. Третий раз она видит своего мёртвого господина с его людьми. Господин зовёт её, и она просит, чтобы её отдали ему. Общение между мёртвыми и живыми через дверь побуждает начать финальную часть погребальных обрядов. Дверной проём является центральным объектов в этом ритуале и здесь тесно связан с прорицанием: — девушка всматривается в мир мёртвых и мёртвый предводитель говорит с ней, зовёт её.
Подобную идею о живом существе, способном общаться с мёртвыми через погребальную дверь можно встретить в двух поэмах «Поэтической Эдды» (чей старейший известный манускрипт датируется XIII—XIV вв.). В «Снах Бальдра» (Baldrs draumar), Один беспокоится за жизнь своего сына. Бальдру напророчено умереть и таким образом начать Рагнарёк, конец света. Один едет в царство смерти, чтобы обратиться за советом к мёртвой вёльве — колдунье, которую он намерен разбудить чарами-гальдром (galdr), чтобы расспросить о судьбе своего любимого сына. Достигнув чертогов Хель, он едет к её могиле, расположенной к востоку от двери . Вторая эддическая поэма, использующая тот же мотив — «Заклинание Гроа» (ср. Arrhenius 1970). «Заклинание» — сложный для использования источник, поскольку самая ранняя записанная копия из «Речей Свипдага» относится к XVII в. Однако поэма написана в эддическом размере (Larrington 2007, 23), и использует много концепций дохристианского менталитета, таких как колдовство, некромантия и роль вёльвы (Davidson 1968, 153-54). В «Заклинании Гроа» сын пробуждает свою умершую мать-чародейку из её могилы: «Пробудись ты, Гроа, пробудись, добрая женщина, бужу я тебя у дверей мёртвых» (курсив автора).